Колокол и держава

Многие уже поверили, что все обернется к лучшему, как вдруг, словно из худого мешка, одна за другой опять посыпались на город дурные вести. Сначала ни с чем вернулись гонцы, посланные за подмогой к королю Казимиру. Магистр ливонского ордена не пустил их через свои земли, не желая портить отношения с Москвой. От князя Василия Шуйского ничего не было слышно, зато московское воинство увеличивалось с каждым днем. Со стен Детинца можно было разглядеть все новые полки, подступающие к городу. Последней подошла псковская рать. Осаждающие войска располагались под открытым небом, благо погода позволяла. Получалось, что монастыри сожгли понапрасну.

Дурные вести все шли и шли. Сдалась на милость победителя новгородская крепость Демон. И в самом городе опять стало неладно. От великой засухи начались пожары, горели окрестные поля, в речках пропала рыба, в хлевах тягостно мычала еще не прирезанная скотина. Снова замаячил голод. Настроение горожан упало, зато подняли голову сторонники Москвы, кто шепотно, а кто и в открытую склоняя народ к сдаче на милость великого князя.

А тут и измена случилась. Пушкарь по имени Упадыш, а с ним еще несколько подкупленных переветников ночью заколотили железом пушки на городских стенах. Упадыша с сообщниками убили на месте, но свое черное дело они сделали. Когда тысяцкий с перекошенным лицом сообщил совету господ, что город остался без артиллерии, это стало последней каплей. После недолгих споров господа постановила отправить великому князю парламентеров во главе с архиепископом Феофилом с наказом просить мира на любых условиях.

Узнав о предстоящей капитуляции, Марфа Борецкая кинулась в Детинец. Дальше дверей владычной палаты ее не пустила стража. На негодующие крики боярыни вышел посадник Тимофей Остафьевич. Сурово упредил:

– Уймись, Марфа! Не то придется поступить с тобой бесчестно!

Ближние люди под руки уводили Марфу, а она все оборачивалась, грозила кулаком и кричала в бессильной ярости:

– Попомните меня! Не раз попомните!

Город еще не знал, что в этот самый день, 27 июля 1471 года от Рождества Христова, в далеком Заволочье разыгралась последняя битва той войны. Новгородская рать под предводительством князя Василия Гребенки-Шуйского и воеводы Василия Микифоровича встретилась у речки Шиленги с московским войском, усиленным вятчанами и устюжанами. Обе рати шли на гребных судах, но для боя высадились на берег. Битва длилась с полудня до самого вечера, и хоть новгородцев было почти втрое больше, верх снова взяла Москва. Князь Василий с остатками разбитой рати сам едва спасся и теперь кружным путем возвращался в Новгород.

4

Рано утром отворились городские ворота, выпуская депутацию Великого Новгорода, направлявшуюся в село Коростынь, где должны были состояться переговоры. Вместе с архиепископом Феофилом ехали посадники и житьи люди со всех пяти концов. На нескольких подводах везли дары великому князю: меха, бочки воска, фряжские вина.

На другой день в Коростынь явился и сам великий князь. Однако на просьбы новгородских послов о личной встрече ответил отказом. Рассудил: пусть дойдут до крайности, вот тогда и поговорим. А пока послов подвергли унизительной процедуре: заставили сначала бить челом московским боярам, чтобы те стали просить братьев Ивана Васильевича повергнуть просьбу новгородцев к стопам государевым.

Каждое утро великий князь выходил из шатра и, жестом остановив охрану, в одиночку спускался к Ильменю. На песчаном берегу раздевался и, оставшись в одних нижних портах, брел вдоль каменной гряды, далеко уходящей в обмелевшее озеро. Его высоченная сутулая фигура становилась все меньше и меньше, а там и вовсе растворялась в голубом мареве. Полуденное солнце дробилось и переливалось в озерной глади.

Стоя по пояс в теплой, зацветшей воде, великий князь предавался неторопливым размышлениям. Стайки потревоженных мальков щекотно покусывали его волосатые мосластые ноги. Итак, строптивая республика сама приплыла к его ногам, словно эти рыбешки. Теперь в его воле было захватить обложенный со всех сторон, оставшийся без войска, раздираемый распрями Новгород, упразднить вечевой строй и объявить о присоединении всех новгородских земель к Великому княжеству Московскому. Еще шаг, и новгородские богатства вольются в оскудевшую государеву казну, а земли республики можно будет раздавать служилым людям, которые станут опорой престола.

От этих мыслей захватывало дух и туманилось в глазах. Могли ли надеяться отец и дед, на коленях вползавшие в ханский шатер, что их сын и внук когда-нибудь станет властелином огромной страны, раскинувшейся от Варяжского моря до Каменного пояса, от Северного океана до Каспия! С присоединением новгородских владений границы его государства продвинутся на тысячу верст и сомкнутся с Европой. Цель, к которой он шел все эти годы, была близка как никогда.