Колокола весны

— Маловатко. Надо под конец дней всё ж вскочить в Книжищу. Хочу, чтоб весь мир меня узнал. Как только засвечусь у товарисча Гиннесса, тут же брошу запузыривать свои рекордюги. Я в том почтенном возрасте, когда уже твёрдо отличаешь большой палец от мизинца. Знаю, чего хочу.

— А как дела на личном фронте?

— В косяк… Без перемен…

— Всё отважно мечтаешь о четвёртой свадьбе в Версале?

— Я не Андрейчик,[161] — горько улыбается. — Меня на Версаль не купишь. Я ещё попрыгаю на своей свадебке на Луне или на худой конец на Солнце. Выберу местечко почудней… Пока не определился…

— Чего тянешь? Поскорей определяйся.

— Хо! А куда спешить? На-а-айду свою половинушку… На всякий горшок обязательно сыщется своя крышка… Мужчина ж, как коньяк. Чем старше, тем вкуснее! Какие мои годы? Семьдесят — разве это годы? Вон сомалиец Ахмед Мухамед Доре в сто тринадцать подженился в шестой раз на целинке. Моложе на 95 лет! Во тётка!.. Так у того Ахмедки от пяти «вторых половинок» восемнадцать спиногрызиков. Мне хотя б одного… Да что мне Ахмед? Я и Кимуру,[162] и саму бабку Танзилиху[163] ещё обставлю!

— Мда… Всё без перемен. Сколько ж ты разбежался княжить?

— Вон Адам, житель библейского рая, прожил почти девятьсот лет. В земном рае всё скромнее, конечно. По науке, человек может нажить двести лет. На двести я не намахиваюсь. А сто двадцать пять я себе точно отмерил! И ни дня меньше! Времени на поиски у меня ого-го сколь ещё в кармашке! Всё ж тётку первый сорт я себе вырву!.. И вообще… Куда спешить? Учёные из Гарвардского и Оксфордского университетов заверяют, что Вселенная проживёт ещё десять миллиардов лет. Всё впереди! Хоть поэт Бродский и ухнул, что «одиночество есть человек в квадрате», да кому ж в том одиночестве ладно? На старухе я никогда не женюсь! Что старухни вытворяют с нашим мужским вопросом!. Вон бабка Пугачиха… Ка-ак шмонает детишков! Были два холёсеньких мальчика. Филиппок и Максимка. Добежали до меня слухи, Филиппок-шпок получил от неё поджопника. Замутила она чмоки-чмоки с мальчиком Максимкой, «птичкиным сынком», которому всего-то тридцать с копейками. А самой уже шестьдесят с гаком. Гак гаком, а… Грустная юморина…

— Не мели чего ни попадя! Ты этим тёмным слухам-переслухам, этим злым, завистливым перебрёхам, не кланяйся и сильно не переживай. У тебя ж кроме пяти кошечек нечего взять.

— Бабы-пролазы найдут что отчекрыжить. Если б не нуждица, я про баб никогда б и не вспомнил. Мне интересней наш брат мужичок… Вот… Что за талантище Андрей Малахов! Телеведущий, режиссёр, драматург первокласскин! Его передачи «Пусть говорят» и «Прямой эфир» покруче иных театральных спектаклей. Ну что за диковина театр? Заранее бери билет, прись куда-то и весь вечер пялься дебилом на мужиков-баб, которые перед тобой будут ломать заранее отрепетированную чепухень, до которой им лично нет ровно никакого дела. Иной артистик с пеной на губах гордо квакает, что десятилетиями мусолит одну и ту же роль.[164] И чем похваляется? Вызубренными чужими монологами, чужой болью? Неверующим Станиславским? Не верю я театрам! А вот в передачах Малахова всё натуральное! Никакой лжи! Никакой репетиции! Герои — живые, реальные люди! Без игры «играют» самих себя. Из такой-то деревни! Из такого-то города! Люди бегут со своими бедами. Со своими! Никакой фальши! Интересно, посмотри Станиславский хоть одну малаховскую телепередачу, крикнул бы своё коронное «Не верю!»? Ой ли. Разве самой жизни можно не верить? Толковущий парняга этот Малахов! И где таких отыскивают?

— В Апатитах. Это под Мурманском. Между прочим, мы с ним земели… Ты что, хочешь какую-то тему ему предложить?

— Ему — нет. А вот на Первом идёт веселуха «Давай разведёмся!» Пардон, «Давай поженимся!» Туда б я шатнулся к свашеньке Розоньке… Я было раскатился стукнуться за советом-помощью к главной свахе всей державы. К Розоньке. Она соведущая передачи «Давай поженимся!» У вседержавной свахи своё брачное агентство «Школа невест». И прирабатывает. На Первом телеканале ещё учит, как надо правильно жениться. Да вовремя я тормознул…

— Что так?