Колокольчики судьбы

Этот и прочий бред сам собой рифмовался в Катиной голове, не давая сосредоточиться на работе. По счастью, Рогожского вызвали на консультацию в родильное отделение и он велел девушке сопровождать его. Там она на какое-то время сумела отвлечься от навязчивых мыслей, осматривая слабо вякающую двойню, у которой акушер заподозрил генетический дефект, но когда консультация закончилась, бидоны снова всплыли на поверхность.

Они были повсюду. Стеклянный флакон, из которого прозрачный физраствор капал в вену молодой мамаши, был маленьким бидоном. Пузырек с нашатырем на подоконнике – тоже бидон, еще меньшего размера. Баночка чернил на столе – грязный бидончик с бумажной этикеткой. Даже фигура старшей сестры родильного блока, замотанная в длинный белый халат, напоминала большой толстый бидон.

Глубоко погруженная в бидоны Катя даже не вспоминала о коварной Одинцовой, странно переменившемся Гольцеве и неуловимом завхозе. Сосредоточившись, она пыталась припомнить все детали разговора с Валечкой. Утром та отказалась сообщить о чем секретничали они с Аллой Николаевной, а теперь она готова раскрыть эту тайну, когда Катя придет на Овражную улицу. Почему Валя решила ей открыться? Так, стоп. Она это сказала после того, как Катя своими кивками и мычанием утвердила ее в мысли о том, что роман с Гольцевым начался еще в Минске. Точно! А что это значит? Это значит, что раз мы оба из одного города, то находимся в одной лодке и от меня нет смысла скрываться?

Катя в отчаянии помотала головой. Нет, ничего это не значит. Валечка могла сделать какие угодно умозаключения, сравнивая то, что ей сказала Одинцова с Катиными восклицаниями глухонемого. Пока не побываешь на Овражной улице все догадки бесполезны. Девушка вздохнула и настроилась ждать.

К вечеру время побежало гораздо быстрее в ежедневных хлопотах, и Кате даже пришлось поторопиться, чтобы успеть заскочить домой и записать на диктофон все, что удалось узнать. Она быстро поужинала и отказалась от партии в Чапаева с расстроившимся Федором. Спрятав диктофон среди своих вещей, она спешно отправилась к назначенному месту.

Пока Катя ехала в девятом троллейбусе, редкие тучки на небе собрались в плотное одеяло. Поднялся ветер, и на землю упали первые капли собиравшегося весь день дождя. Когда она вышла на конечной все вокруг потемнело от надвигающегося ливня, и казалось, что сейчас не половина седьмого, а гораздо позже.

Зеленый забор нашелся сразу, и второй переулок направо тоже, что девушка расценила, как хорошее предзнаменование. Она уверенно свернула в нужном направлении и стала рассматривать номера домов в поисках двадцать третьего.

Улица Овражная доживала свои последние дни. В непосредственной близости от нее уже располагались пустыри и строительные площадки с подъемными кранами, возвещая скорое улучшение жилищного положения москвичей. Большая часть одноэтажных кособоких домишек на улице уже пустовала. Света в окнах не было, ограды и калитки местами отсутствовали. Людей на улице не было вовсе.

Катя быстро шла вдоль улицы, пристально разглядывая номера домов, и через пару сотен метров с замиранием сердца остановилась возле темного бревенчатого строения с табличкой "23". Этот дом выглядел таким же брошенным как остальные: свет в окнах не горел, на двери висел большой ржавый замок, и девушка с ужасом подумала, что она ошиблась.

"Или Валечка ошиблась,” – поправила она себя. Ведь она точно запомнила – Овражная двадцать три.

Она помедлила секунду, толкнула калитку, державшуюся на одной петле, и решительно шагнула вперед. В темном небе громыхнул первый раскат грома. Внезапно налетевший порыв ветра ударил в старую яблоню возле дома. Дерево наклонилось и пугающе заскрипело, как грозный страж, охраняющий здешние покои. Ветер завыл и засвистел, пролетая через дыры в крыше, а небо стало совсем черным.

– Ой, – Катя поежилась.

Обстановка была донельзя зловещей. В ту же секунду от крыльца к ней метнулась черная тень.

Бац! Она почувствовала удар по ногам чем-то острым, и тонкие фильдекосовые чулки – предмет особой гордости советских женщин пятьдесят четвертого года – с легким треском поползли в разные стороны.

Девушка вздрогнула от страха и неожиданности. Она отшатнулась назад и не упала лишь потому, что уперлась спиной в столбик калитки. Вместо испуганного вопля изо рта вырвалось нечленораздельное: "Вввяк!…"

"Тяв!" – дружелюбно ответили снизу.

Еще одно прикосновение к ноге чего-то острого, и в новую дырку на чулке подул холодный сентябрьский ветер.

Оцепеневшая девушка осмелилась перевести взгляд на свои ноги. Возле ее туфель сидело удивительно лохматое черно-бело-рыжее создание с обвислыми ушами и хвостом кораликом.

– Тяв! – повторило создание чуть погромче и высунуло язык.

– Уффф! Как ты меня напугал, – с облегчением выдохнула Катя.

Она нагнулась и потрепала собаку по голове. Та, повизгивая от радости, присела на задние лапы и сделала лужу.

– Да ты еще совсем малыш, – поняла Катя, разглядев поближе маленького коротконогого щенка. – Это ты тут все охраняешь?