Колония

Это дела не меняет.

Может, он это ради детей. Из-за денег.

Дорого королевский шиллинг обходится.

Она надрезала каравай крест-накрест.

Ты-то, Франсис, берешь деньги у мистера Ллойда.

И что?

Тоже королевский шиллинг.

Это другое дело.

Ой ли?

У нас что, не свободная страна, Марейд?

Она четыре раза наколола каравай.

И это Франсис Гиллан, который вечно твердит, что Ирландия станет свободной только после объединения.

Брать деньги у англичанина — не то же, что работать на британцев против ирландского народа.

Английские деньги, Франсис, и есть английские деньги.

Она перебросила каравай в горшок над огнем, вымыла руки, села рядом с остальными.

Кстати, про англичанина, сказал Михал. Как он там?

Только что вернулся, сказала Марейд. Примерно неделю там провел.

Под дождем? — уточнил Михал.

Безвылазно.

Ну и жизнь.

Она рассмеялась.

Пахнет от него соответственно.

Михал ткнул пальцем в окно.

Легок на помине.

В кухню вошел Ллойд — чистый, бритый.

Надеялся, что чаю нальют, сказал он. И, может,

еще и покормят.

Марейд налила ему чаю, дала две плюшки. Он намазал обе маслом и вареньем.

Ну и как оно там?

Отлично, Михал. Хорошо работается.

Дождь иногда идет.

Ллойд нахмурился.

Очень часто, Михал.

Тяжко оно там-то.

Да. Очень.

Но вы сдюжили.

Правда?

Ну, вернулись же.

Ллойд пожал плечами.

Выходит, да. Сдюжил, пожалуй.

Он съел первую плюшку.

А вы чего здесь, Михал? В воскресенье-то.

В среду базарный день. Завтра телку повезем. На вашей лодке?

Вплавь ей далековато.

Ллойд улыбнулся.

Можно мне с вами?

Михал покачал головой.

Не для вас оно, мистер Ллойд.

Я на этот раз лучше справлюсь, Михал.

Не для вас, мистер Ллойд. Вы лучше с берега

поглядите.

Ллойд съел вторую плюшку.

Когда отходите?

Рано.

Во сколько?

В шесть из бухты.

Отлично. Буду на месте.

Ваше дело, мистер Ллойд.

Ллойд вернулся в коттедж и спал до вечера, пока Джеймс не постучал в дверь и не позвал ужинать. Дождь перестал. Ужинали жареной рыбой, картошкой и капустой.

Спасибо, миссис О’Нил. Было очень вкусно.

Она положила ему добавки. Массон подался вперед и громко произнес.

Caithfidh muid Gaeilge a labhairt.

Потом повернулся к англичанину.

Простите, Ллойд, нам нужно говорить по-ирландски.

Да ладно тебе, Джей-Пи, сказал Михал.

Нет, Михал. В этом доме говорят по-ирландски. А то, что меня неделю не было, не считается? — спросил Ллойд.

Нет. На этом острове говорят по-ирландски.

И сколько мне еще там сидеть?

Да вы его не слушайте, мистер Ллойд.

Нет, уж лучше выслушаю, Михал. Сколько мне

еще сидеть на краю утеса без нормальной еды и отопления. Без водопровода.

До отъезда, сказал Массон.

Ну вы и шутник, Джей-Пи, сказал Михал.

Ему тут вообще не место, Михал. Нужно ввести

запрет на въезд англоговорящих на этот остров. Михал засмеялся.

Как в музей, что ли, Джей-Пи?

Речь скорее идет о консервации.

То есть как в зоопарк?

Ирландоговорящий остров большая ценность,

Михал.

Не дело, Джей-Пи, запирать людей на острове только потому, что они говорят по-ирландски.

Дело, если речь идет о сохранении языка.

И других сюда не пускать, потому что они не

говорят по-ирландски, тоже не дело.

Это ваш остров. Вы можете поступать как захочется.

Да уж, шутник из вас еще тот, Джей-Пи.

Вот как? У вас остался последний шанс на спасение языка.

Ллойд наклонился к Массону.

Вы лингвист?

Да.

Мне казалось, задача лингвиста — наблюдать, сказал Ллойд.

Я и наблюдаю.

А вот и нет. Вы вмешиваетесь. Мутите воду.

Язык умирает прямо на наших глазах. Стоит мутить воду, чтобы его спасти.

Но это не ваша работа, сказал Ллойд. Не компетенция лингвиста.

Теперь — моя.

Ллойд вздохнул.

Мне прямо сейчас уходить? Или можно съесть десерт? Выпить чаю?

Бан И Нил поставила перед ним кусок торта, налила чаю.

Спасибо, миссис О’Нил.

Он выпил, съел.

И сколько он еще протянет? — спросил Ллойд. В смысле язык.

Если Джеймс останется на острове, его дети будут говорить по-ирландски и по-английски, а может, и внуки тоже.

А если нет?

Если он уедет, дети, скорее всего, будут говорить по-английски, владея при этом ирландским. А вот внуки будут говорить только по-английски.

То есть надежды нет, сказал Ллойд.

Есть, но чтобы обратить паттерн вспять, нужны усилия всей нации.

Михал вздохнул.

Да уже пытались, Джей-Пи, сказал он.

Ирландоязычные территории нужно взять под охрану, сказал Массон, вкладывать средства в создание рабочих мест, чтобы носители языка оставались жить на западе.

Да никто тут не остается, Джей-Пи. Никто не хочет.

Так нужно заставить, сказал Массон.

Как?

Платить таким, как Джеймс, чтобы они жили на острове и говорили по-ирландски.

А если я не хочу здесь жить? — спросил Джеймс. Ты никуда не уедешь, Джеймс, сказал Франсис. Захочу — уеду.

Франсис покачал головой.

Ты единственный мужчина в доме.

Ты не можешь меня заставить, Франсис.

Ты не можешь оставить женщин здесь одних.

Я могу делать, что хочу, Франсис. И ехать, куда хочу.

Франсис откинулся на спинку стула.

Нет, Джеймс. Не можешь.

Марейд встала собрать тарелки и чашки, ножи и вилки.

А что, большая беда, если язык исчезнет? — спросил Ллойд. И все будут говорить по-английски?

Это их язык, сказал Массон. Он уникален.

Ну, и?

В нем заключена их история, мышление, существование.