Кольт и Стетсон для спецназа

Если на ранчо мужчины и дамы выглядели привычно, отличаясь лишь парадными платьями, то в дороге с ними явно что-то произошло. Потому что перед Джеком прошествовали, иначе не назвать, настоящие шотландские дворяне. Ни дать, ни взять, какой-то высокопоставленный лорд вывел свой многочисленный клан на осмотр вверенной территории. Впереди, элегантно выбрасывая трость при каждом шаге, следовал сам полковник Дуглас. В зелёном фраке, килте родовых цветов и с беретом на голове. Из мужчин он единственный был не вооружён. Остальные, несмотря на парадные костюмы, несли в руках ружья. Кроме женщин, понятное дело. Тем было бы неудобно шествовать в пышных платьях, при взгляде на которые почему-то в голову приходила фраза «викторианская эпоха», и с винтовками. Нет, вместо ужасных стреляющих штук дамы семейства несли крошечные сумочки и обмахивались собранными из крашенных перьев веерами. И сам вид при этом имели такой, что становилось ясно — раздайся где-то в пределах мили выстрел, дружно рухнут в обморок, как по команде.

В церкви царила прохлада и полумрак, поэтому Джек не сразу заметил точно такое же вычурное семейство. Как только полковник Дуглас вошёл в широкую двустворчатую дверь, с левой стороны со скамеек поднялись сразу три ряда прихожан. Поднялись слаженно. По-военному. Повернулись к вошедшим и дружно кивнули. После чего долго провожали глазами, пока Дугласы не заняли свои места справа от прохода. Не было сомнений, что именно сейчас он и увидел клан тех самых Макгрегоров, ставших в приютившей его семье символом зла.

Впрочем, проповедь шла мирно, не нарушаясь перестрелкой или злобными выкриками. Опрятный и благообразный священник средних лет долго и увлечённо рассказывал о любви и дружбе, обильно окропляя свою речь цитатами из Библии. Ближе к концу службы по рядам, периодически звеня в колокольчик, пошёл служка. В его руках было что-то вроде ухвата с чугунком, куда прихожанам полагалось кидать деньги.

Это было, как заметил Джек, настоящим представлением. Увлекательным, хоть и знакомым до последней секунды. Сначала мальчишка подошёл к полковнику Дугласу и требовательно качнул перед ним своим горшком. Привязанный колокольчик требовательно забренчал.

Полковник величественно поднялся, вынул из-за пазухи огромный бумажник, и долго в нём рылся. Наконец, сделал торжествующее лицо, прошептал под нос: «Да пусть. Не жалко», и размашисто бросил веер долларовых бумажек в поднесённую посуду. Что интересно, в момент шёпота замерли все. Даже священник, кажется, на минуту прервал свой монолог, делая вид, что ищет нужное место в первоисточнике. Так что историческую фразу слышали все до единого. Не было сомнений, что опытная публика, зная реплики обоих главных героев, создавала им необходимые условия.

По рядам прокатился еле слышный шепоток:

— Двадцать, не меньше.

— Да куда там, это же Мик Дуглас. Он и тридцати не пожалеет.

Подобные диалоги прошли волной от передней до задней части церкви и каждый говоривший был уверен в названной им сумме. Кто-то считал, что не больше пятнадцати баксов, мол, всё это показуха, а по факту с чего бы полковнику расщедриться. Кто-то поднимал воображаемое подаяние до немыслимых пятидесяти. Стоило учесть, что на нефтяном производстве многие работники получали в месяц шестьдесят, и это считалось приличной зарплатой. Конечно, были ещё негры. После войны и отмены рабства их перевели в разряд наёмного персонала, но обычно платили не больше десяти баксов. Так что пятьдесят долларов были значительной суммой.

Пока остальное семейство вносило свою лепту в чугунок, священник несколько сбавил пыл повествования. Несомненно, он, как наиболее заинтересованное лицо, очень внимательно следил за процессом подаяния. Джек однозначно разглядел цифры, щёлкавшие в его глазах. Вообще, смотреть на увлечённых спектаклем прихожан было очень интересно. После Дугласов служка пошёл дальше по правой стороне, собирая свою дань с жителей попроще. Но и то, каждый из них подавал так, будто держал в руке не доллар, или несколько центов, а, как минимум, стоимость всей церкви вместе со священником.