Кольцевой маршрут

— Ясно, — сказал я. — Вы насвинячили просто так. От широты души. Вопросов больше не имею. Кругом и вольно, солдат. Abtreten![2] А я пойду к Гегеру, извиняться.

— Не ходи, — сказал Матти.

Он побледнел. В жизни не видел такого бледного и насупленного ребёнка.

— В чём дело? — спросил я, ожидая услышать в ответ уже знакомое «ни в чём». Издержки современного воспитания.

Но вместо этого, он скрипнул зубами, и нижняя губа задрожала, предвещая сырость. Я напрягся. Если и есть что-то, не поддающееся объяснению, то это слёзы, женские и детские слёзы.

— Не ходи. Так ему и надо!

— Что он такого сделал? — вполголоса спросил я, присаживаясь на корточки, чтобы видеть лицо Матти. — Что он сделал?

— Он сказал…

— Что?

— Про Франи… что она грязная. Что муслимы и пакис грязнее, чем юде. Там пришёл Цойссер, принёс пиво, они говорили, и он смеялся. Я подслушал. Он говорил, что её нужно…

— Так.

Я встал. Подцепил узелок и двинулся к выходу. На полпути меня поймала Афрани. Разумеется, она подслушивала в коридоре — славная семейная традиция.

— Эрих!

— Тш-ш-ш, — сказал я ей и распахнул дверь.

* * *

После недавнего вторжения соседский сад представлял собой печальное зрелище. Парнокопытные юнцы галопом пронеслись по участку, выворотив колышки, размечающие фруктовые владения: землемер Гегер оказался педантом. Больше всего пострадали деревья, растущие ближе к живой изгороди, и шиповник, в который, видимо, тоже свалилось что-то млекопитающееся.

Сам хозяин отыскался на заднем дворе.

Бурча себе под нос, он старательно отбивал косу, орудуя молотком с изяществом опытного убийцы. Или пьяницы — у стены сарая притулилась початая бутылочка кирша.

Заслышав шум, Гегер повернулся, чуть не обрушив свою временную наковальню.

— Ах, чтоб тебя!

— Добрый вечер, — поздоровался я и протянул яблоки: — Вот, держи.

— Давай, — он взял узелок и уставился на меня тупо и недоверчиво. — Значит, я был прав, э? Вот паршивец! А где остальное?

— Здесь, — сказал я.

И заехал ему по уху.

Пьян, не пьян, а с рефлексами у Гегера было всё в порядке. С нечленораздельным воплем он махнул молотком, я едва успел увернуться.

— Сволочь! Ты что ж делаешь?

— Привет от жены, — сказал я.

— Жены?

— Угу. Она только что приняла ванну. Чего и тебе желаю.

Его глаза расширились. Он понял.

Однако принятый на грудь хмель мешал трезво оценить расклад. Гегер был выше и шире в кости, а вот по части сноровки я мог дать ему фору. Вновь просвистел молоток. Я отбил его косовищем и, поднырнув, врезал пьянчуге под дых. Звякнуло стекло.

— Ох! — выдохнул он почти изумлённо.

— Если хочешь что-то сказать, скажи мне, — предложил я. — Не Цойссеру. Не кому-то из твоих дружков-запивох. Мне.

Но он уже ничего не хотел сказать. Он опустился в траву, прижимая руки к объемистому животу, заходясь в спазматическом кашле.

Подождав немного, я прислонил рукоять косы к стене сарая и, пройдя через калитку в заборе, вышел на окраину леса. Мне нужен был воздух.

Солнце уже почти исчезло за кромкой горы, выпустив напоследок сноп багряно-золотистых лучей, окрасивших небо и облака во все цвета закатной палитры. Смотреть на них было нестерпимо. Я брёл наугад, а птицы перекликались дикими и звонкими голосами. Издалека, от станции, донёсся звук вечернего экспресса. Рельсы огибали долину и поднимались в горы, к туберкулезному санаторию, и дальше — к пересечению лыжных трасс, в край ледниковых водопадов и глетчеров, где зима царит невозбранно, и ночное пространство усеяно точками умирающих звёзд.

Я спустился в распадок. Ковер из листвы шуршал под ногами, приглушая шаги. Нейтральная территория. Искал и нашёл. Чем же ты опять недоволен, Эрих? По крайней мере, здесь можно не бояться громов и молний. Эхо последней войны никогда не отскакивало от этих холмов, глухой перестук — просто работа дятла, ни тебе пуль, ни разрывов гранат…

Нога зацепила что-то мягкое.

Я остановился.

Из-под настила ветвей и дерна высовывалась маленькая белая кисть. Я шевельнул ногой, и ветви разъехались, мелькнул синий обрывок ткани, листья здесь были запятнаны кровью. Абсолютная тишина, и чёрные пятна крови на листьях и на земле…

Я нашёл третью девчёшку.

[1] Gefreiter (нем.) — воинское звание, присваиваемое обученным служащим рядового состава; в данном случае — командир отряда.

[2] Abtreten! (нем.) — можешь идти, свободен.

Глава 2. Фён

Домой я вернулся ближе к полуночи, но Франхен не спала. В рассеянном свете, испускаемом ночником, мне было видно её измученное лицо, и когда она обратилась ко мне, в голосе прозвучал страх:

— Эрих, где ты был?

— Кое-что уладил.

— Господи, — тихо сказала она.

Я разделся и лёг, пытаясь плотнее укутать заледеневшие ноги. Ополовиненная луна светила в окно мансарды, заставляя тени летать по потолку. Я думал о маленьком трупе, найденном под листьями, запах сентябрьской прели так прочно застрял в носу и в горле, что казалось мы всё ещё в лесу, лежим, накрытые дерном, слушая ветер, налетающий с гор.

— Всё пройдёт, — сказал я.

— Нет, — горячо шепнула она, — никогда, Эрих. Они никогда меня не примут. Я здесь чужая.

— Мы оба.