Кольцевой маршрут

«Три раза в день. И лучше после еды». — «Это уж как выйдет. Мы и то измучились… гудит как в бочку. Вчера Ханна говорит: „Да когда ж его Бог приберёт!“ Я ей говорю: „Нехорошо так“, а у самой руки трясутся…» — «Пить больше воды». — «Дак воды-то он почитай и не пьёт. Харкает да бухает…» Голоса дребезжали, как пара мух между оконными стёклами. С севера надвигалась серая пыльная туча, лиловая по краям.

Причёска боб. «Вам рекомендован спрей-блеск для волос». Рингельшпиц. Впервые я увидел солнце над Гигервальдзее. Матти попросил пить. Радио пело как благодать божья, мясо было жёстким, а вдали, на приподнятой над обрывом скалистой площадке паслось стадо белых коз. Когда это было? Полгода назад? А кажется, будто вчера.

Туча вращалась, как вращалось и прошлое, и настоящее, сливаясь в пёстрый единый ком, из которого вытягивались нити, что привязывали к этому месту, к этой земной точке, в которой сошлось вращение. Никакие силы инерции не могли сдвинуть эту юлу. Под отяжелевшими веками прыгали цветные спирали. Мне плохо, пожаловалась Афрани. Даже улицы здесь съедены ветром. Мы никогда не найдём дорогу домой, Эрих, никогда…

— …до свидания. Помните — три раза в день.

— Уж надеюсь, что не увидимся. И старику моему полегчает. Все болеют сейчас, лежат в лёжку, просто жалость берёт. А всё эти фремды! Прости меня Боже, но начинаешь думать, что кое-кто был прав, когда строил лагеря для всяких чумазых оглодов. Понавезли заразы! Хуже цыган, ей богу…

Дверь хлопнула.

— Что? — произнёс Кунц, глядя в мои тёмные со сна глаза. — Успокойся, Эрих. Бога ради, успокойся и сядь. Заметь, ведь всё это сказал не я.

* * *

К двум часам сонливость прошла.

Нужно было спешить. Я не предупредил Траудгельда, а в мастерской меня ждал новый технический ребус — радиоприёмник времён первой технической забастовки. Кажется, ему требовалось заменить конденсатор. Если бы все проблемы решались так просто, мир был бы довольно уютным местом.

Размышляя об этом, я свернул на Биргенштрассе.

Там опять что-то происходило.

У крыльца отирался странный типок. Худосочный чернявый малый в спортивных штанах и рубашке с нашивками какого-то «югенда». Судя по всему, между ним и Траудгельдом состоялся разговор, и весьма неприятный: щёки у обоих раскраснелись, и по лицу гостя блуждала кривая ухмылка, которая очень мне не понравилась.

— Что тут?

— Ничего, — быстро ответил парень, мазнув по мне вороватым взглядом. — Папаша разнервничался, а зря. Я из добровольческого отряда. Вспомогательная полиция, небось, слыхали? Собираю взносы.

— Ясно, — сказал я.

Очевидно, ясность так полно выразилась у меня на лице, что парень попятился.

— Я уже ухожу…

— Вот и проваливай, — рявкнул Траудгельд. — Чтоб и духу твоего здесь не пахло!

— Ухожу-ухожу…

Мы молча смотрели, как незваный гость удаляется по направлению к Эгеру, и какая-то смутная, но неотвязная мысль ворочалась в у меня подсознании, никак не желая оформиться. Что-то ещё с утра… Добровольческий отряд.

— Дерьмо! — сочный плевок мастера припечатал пыль на обочине. — Ты его знаешь?

— Впервые вижу.

«Вспомогательная полиция»? Экая чушь! От пришельца исходила угроза, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: в Альбигене, да и во всей общине, что-то неладно. Что-то очень неладно. И в ближайшее время нас ожидают многие перемены.

— Это всё фён, — Траудгельд словно бы уловил мои мысли. — Слыхал, ты обнаружил новую девчёшку за Гегеровым сараем?

— Так и есть.

— Тоже, наверное, городские. Среди них хватает всякой придури. Если мужики переодеваются в бабье шмотьё, значит, пиши пропало, а там таких пруд пруди. Попомни мои слова, Эрих, это фён. Проклятый ветер сводит с ума. Такой вот спятивший гусь и убивает наших девчёшек…

Наверное, он говорил что-то ещё.

Но я уже не слушал.

Я словно отяжелел. Прикипел к одному месту. Хорошо, когда ты один. Но стоит обзавестись багажом, и ты уже не солдат, ноги просто врастают в точку, к которой сходятся силы всемирного тяготения. Силы инерции.

Иногда эти силы тянут время назад.

— Знаете что, Траудгельд, — сказал я. — А почему бы нам не обновить арсенал?

[1] «Патуа» — швейцарская форма французского языка. Гельвецизмы — лексемы, характерные для немецкоязычных жителей Швейцарии.

[2] Fremd (нем.) — заграничный, чужой, чуждый.

Глава 3. Раскопки

— Что это такое? — спросил Матти.

В его руках была жестяная коробка с ручкой, похожая на небольшую шарманку. Рядом валялось ещё несколько гнутых штуковин. Многие имели шипы, тиски и зажимы и выглядели как мечта инквизитора.

— Картофелемялка? — предположил я.

— Измельчитель для орехов, — невозмутимо проинструктировал Траудгельд.

Он обвёл кучу взглядом собственника.

Здесь было на что посмотреть. Доисторический хлам содержал всего понемногу. Где-то наверняка валялись и рабочие рукавицы, которыми Господь держал землю, прежде чем утвердить её вверх тормашками.

— А это?

— Мясорубка?

— Может и так, — сказал Траудгельд. — Но, по-моему, это всё же консервный нож.