Кольцо Мерлина

Теперь надо было решить, куда двигаться. Гвальхмай, которому было поручено встретиться с императором Рима и передать послание отца, и который теперь должен был сделать это устно, хотел добраться до Рима самым быстрым и прямым способом. И по возможности избежать помех и неприятностей в пути. Он предпочел бы путешествовать по суше — морской путь таил много неизвестных опасностей.

Фланну, с другой стороны, очень нравилась его новая свобода, и хотя он почти не ожидал убедить остальных, сердце звало его на родину, в Эрин. Там он мог бы забыть Тиру и ее непредсказуемые смены чувств. Он почти не сомневался, что в будущем она предпочтет этого обаятельного и неотразимого незнакомца. Она освободила его ото льда, и каким-то странным образом принадлежала ему. Фланн смирился с этой мыслью, но чувствовал себя несчастным. Все, чего он хотел сейчас — это добраться домой, а кратчайший путь пролегал по морю.

Тира также выбирала морской путь, но на Фарерские острова, где она родилась. По ее мнению (когда на него не влияла Кореника), острова были ее домом. Норвегии она опасалась, потому что там все еще продолжались распри. Из-за семейных связей ее отца в высоких кругах, ей неизбежно придется выбрать сторону в стычках между ярлами и королем. В любом случае ее ждал политический брак, а решение о будущем муже она уже приняла после смерти Бьярки. Но об этом она пока помалкивала.

Кореника была единственной, кому не нужно было ничего решать. Ее мнение было простым и ясным: куда бы ни пошел Гвальхмай, она следовала за ним.

Принять решение должен был Гвальхмай как самый заинтересованный.

Размышляя о выборе маршрута, они длинным галсом продвигались на юг. Флот викингов был вне поля зрения и, по-видимому, уже высадился на берег, однако, если они сейчас сменят курс и направятся к норвежскому побережью, то могут натолкнуться на отставшие суда и рискуют быть захваченными в плен. Возможно, было бы лучше двинуться на Фарерские острова и оставаться там до тех пор, пока море не станет безопаснее.

Обдумывая курс, Гвальхмай рассеянно крутил кольцо на пальце. Камень, великолепный огненный опал размером с лесной орех был не огранён. Когда на его выпуклую поверхность попадало солнце, камень пускал красные и зеленые лучики ему в глаза.

На фаске драгоценного камня была глубоко вырезана монограмма Мерлина Амброзиуса. Буквы М и А были так переплетены, что горизонтальная планка буквы А образовывала христианский крест со средней частью Y готической буквы М. Камень удерживался толстым золотым ободком, на котором можно было различить крошечные символы друидов — омелу и серп.

Гвальхмай знал, что этот драгоценный камень можно использовать в качестве магического кристалла, и, хотя прежде он никогда не пытался смотреть в будущее и не испытывал потребности в подобном кристалле, чтобы понять, как ему поступать, сам принцип гадания был ему известен. Кроме того, было очевидно, что больше ждать помощи неоткуда. Если бы он знал, что камень добыт на Фарерских островах, он, возможно, отказался бы от этой мысли. Камень могло просто тянуть домой! По крайней мере, так могло бы показаться.

Призвав всех к молчанию, он сосредоточил взгляд и мысли на сверкающем опале. Ничто не отвлекало его. Только ветер тихо свистел в такелаже и волны глухо ударяли в правый борт лодки.

Звуки стали слабее. Внешний мир отступил. Яркий цвет опала потускнел. Молочная вуаль легла на драгоценный камень.

Вуаль закружилась в глубине опала, сгустилась в облако. Стали проявляться сначала размытые, затем все более четкие черты лица. Это лицо словно глядело на него из глубокого колодца, но оно не было его отражением. Это было лицо Мерлина, каким он его помнил с детства!

Губы, обрамленные густой белоснежной бородой, открылись с улыбкой, и бесконечно далекий голос, тонкий, как писк комара, произнес: "Иди к гадалке в Брендансвик, она скажет тебе, что делать".

В этот момент проплывавшая коряга гулко ударила в борт кнорра. Удар вырвал его из состояния оцепенения, похожего на транс. Лицо исчезло в облаке, облако превратилось в легкое белое дыхание, которое сразу же рассеялось. Он снова вернулся в мир, и опал, как прежде, только поблескивал красным и зеленым.

Хотя Гвальхмай понимал, что это состояние продлилось всего несколько вдохов, ему казалось, что его не было очень долго.

Его мысль прочитала Кореника, которая общалась с Тирой без слов. "Да, на Стромси была гавань под названием Брендансвик, потому что Брендан-мореплаватель, которого кельты прозвали святым, как говорят, высаживался там во время своего первого плавания".

Сидевший на румпеле Флайн не участвовал в этом обмене мыслями и не знал о принятом решении, поэтому он сильно расстроился, когда Гвальхмай приказал: "Держи текущий курс. Будем идти на юг, пока не достигнем ваших островов. Мы должны сойти на берег в точке вашего отправления".

Для Флайна это означало крах всех надежд. Ему казалось, что он возвращается только для того, чтобы снова стать рабом.