Колыбель богов

За ним находилась лестница, которая вела на верхний этаж — в Парадный зал, где Аройо принимал гостей, в основном своих высокопоставленных подданных, известных своим богатством иноземных торговцев, если случалась такая надобность, а также военачальников и сановников, отвечающих за разные стороны жизни острова. Стены Парадного зала покрывали богатые фрески, по углам стояли глиняные горшки, расписанные лучшими мастерами Коносо, в которых росли карликовые деревца, диванчики для гостей были мягкими, застеленные златоткаными ковриками, а для миноса вместо жёсткого трона, предназначалось массивное мягкое кресло, сделанное в Ашшуру. Его подарил Аройо посол этой страны. Но Акару идти в ту сторону было без надобности. Он направился к величественной парадной лестнице, которая вела в покои миноса. Рядом с ними находился мегарон[84] Аэдоны. Именно туда и хотел попасть старый кибернетос.

На этот раз стража у подножья парадной лестницы проявила бдительность. Здесь стояли воины-кефтиу в парадном вооружении — позолоченных латах, поножах и в шлемах с кабаньими клыками, которыми награждались за большие воинские заслуги. Вооружены они были копьями и мечами-ксифосами. За ними в пределах Ойкумены шла настоящая погоня. Длинные, сужающиеся к острию мечи Крита, изготавливались из очень прочной бронзы, были чрезвычайно остры и долго не тупились.

Едва Акару, небрежным жестом показав свой перстень-печатку, подошёл к лестнице, как тут же безмолвные, словно истуканы, воины стражи скрестили перед ним копья. Ему оставалось лишь стоять в ожидании их начальника, который наблюдал за лестницей из крохотного оконца караульного помещения. Наконец и он соизволил появиться во всём своём пышном великолепии. Конечно же начальник (сотник, судя по дорогому, украшенному гравировкой бронзовому шлему с плюмажем) был из Высших, поэтому сразу принял надменный вид и посмотрел на Акару как на мелкую букашку.

Плюмаж для украшения шлема ввели в моду карийцы. Он служил для определения воинского звания. А ещё в свалке во время боя воины легко могли отыскать своего командира, высокий разноцветный плюмаж которого был хорошо виден с любого расстояния. Сотник держал в руках длинный посох-жезл чёрного дерева с золотым навершием в виде головы быка. Это был знак того, что сегодня он возглавляет охрану покоев миноса и главной жрицы, его супруги.

— Кто, куда и зачем? — процедил сотник сквозь зубы.

— Кибернетос Акару, к правительнице, а зачем — скажу только ей! — отрезал Акару и добавил для пущей важности: — Государственная тайна!

Сотник смутился. С кибернетосами всегда была морока — слишком они независимы, не признают никаких авторитетов. А попробуй нанеси обиду кибернетосу — всё, считай, что ты в опале. Вычистят из дворца в два счёта. Минос сильно благоволил к мореплавателям. Он считал их основой могущества государства и строго-настрого приказал не чинить им никаких препон.

«Интересно, что будет, если я не пропущу этого наглого кибернетоса в покои госпожи?» — мелькнула мысль в голове сотника. Но рабская привычка приближённого к трону человека, который дрожал за своё тёплое местечко, заставила его помимо воли отдать приказ пропустить кибернетоса, и Акару, с победоносным видом и вызывающей надменностью, стал подниматься по широким ступенькам лестницы.

Конечно же в покои его не впустили. Охранительницы Аэдоны — жрицы Тейе Матере, появились перед Акару внезапно, словно выросли из каменного пола. Все они были в корсетах, плотно облегающих тела, с открытой грудью и в пышных оборчатых юбках. Но, в отличие от придворных дам с их соблазнительными женскими формами, жрицы были мускулистыми, худощавыми — даже чересчур — и хорошо тренированными; это Акару точно знал. Жрицы могли дать отпор голыми руками любому вооружённому мужчине; кроме того — и это кибернетосу тоже было известно — в складках их пышных юбок были спрятаны острые кинжалы; а уж орудовать ими жрицы умели блестяще.

— Великая госпожа занята! — отрезала старшая из жриц.

Кибернетос попытался намекнуть на некую тайну, достойную только ушей повелительницы, но в ответ ему грубо приказали убираться прочь, притом жрицы не боялись, что могут обидеть знатного мореплавателя. Им всё сходило с рук.

— А чтоб вас! — вспылил Акару и повысил голос едва не до крика: — Скажите госпоже, что её хочет видеть Акару! Кибернетос Акару! Это очень важно!

— Будешь орать, нарушая покой нашей повелительницы, спустим тебя с лестницы, невзирая на твои седины и преклонные годы, — нахмурившись, сказала старшая жрица и щёлкнула пальцами.

Это был приказ. Кибернетоса подхватили под мышки и потащили к лестнице. И тут раздался голос Аэдоны:

— Оставьте его! Акару, ты ли это?

— Вот так, Аэдона, встречают твои жрицы человека, который носил тебя на руках, когда ты была малышкой! — сердито сказал кибернетос.

— Не злись на них, мой старый добрый друг, — миролюбиво заворковала повелительница Крита. — Они просто исполняли моё повеление. Это я виновата. Мне ты простишь?