Колыбель богов

— Госпожа, как можно! Это ты прости меня, старого дурака, что я оторвал тебя от важных дел. Но очень нужно было с тобой повидаться...

Аэдона бросила на Акару быстрый взгляд, повелительным жестом удалила жриц, и без лишних разговоров и расспросов приказала кибернетосу идти вслед за нею. Акару шёл и хитро ухмылялся — его уловка сработала! Конечно же Аэдона хорошо его помнила, не могла не помнить. Когда она была совсем маленькой, её отец доверял только Акару катать свою драгоценную девочку по морю на небольшом прогулочном кораблике. Он был как игрушка — весь резной, украшенный сверкающими бронзовыми полосками по бортам, пёстрыми лентами и цветами, с ярким тентом и специально подобранными юными гребцами, притом каждый из них мог считаться образцом мужской красоты. Акару ублажал Аэдону как мог, исполняя все её невинные желания с большим удовольствием. Девочка была не по годам развита, хорошо воспитана и очень умна. Уже тогда поговаривали, что минос не против, чтобы она составила пару его сыну, будущему правителю Крита. Так оно в конечном итоге и получилось. Род Аэдоны был очень древним, в её жилах текла кровь первых миносов, так что она подходила Аройо по всем статьям.

Аэдона привела его в Зал Священных Секир. Это было место во дворце, где любая ложь, даже мизерная, всегда наказывалась. В этом зале Аройо решал судьбы своих подданных, которых не удовлетворяли приговоры судей.

Зал впечатлял своей архаичностью и строгостью и не имел никаких излишеств: голые каменные стены, колонны, скамьи, два трона — один для миноса, другой для верховной жрицы, которой являлась Аэдона, — и на стене раскрашенный барельеф быка с золотыми рогами, изображавший Дивея, Отца Дня и небесного судью Крита. В отличие от Малого зала приёмов, троны в Зале Священных Секир были не каменными, а сделаны из ценных пород деревьев, привезённых из Чёрной Земли, но формой они тоже напоминали древесный лист. Помещение зала имело лишь одну сплошную стену. С остальных трёх сторон его ограничивали одиннадцать дверей. Открывая и закрывая их в различных вариациях можно было изменять уровень освещённости помещения, сохранять летом прохладу или зимой тепло, а также полностью изолировать Зал Священных Секир от соседних помещений. Это было необходимо во время судебных разбирательств. Освещение в зал поступало через верхние проёмы; они были единственной возможностью для доступа света и воздуха при всех закрытых дверях. Очага в зале не было; вместо него в холодное время года обычно приносили большую керамическую жаровню. Зато в одном из углов находился жертвенник, а священные изображения двойных секир были высечены на всех колоннах и на стене. Кроме того, во время судебных разбирательств с присутствием миноса в зал вносили огромную голову быка с позолоченными рогами, сделанную из чёрного камня, и золотой лабрис, который был освящён в Диктейской пещере ещё в древности.

Акару понимал, почему Аэдона привела его в это место. Здесь не соврёшь. А она хорошо знала, что кибернетос — ещё тот хитрец. И потом, в данный момент Зал Священных Секир был пуст, а когда слуги закрыли все двери, то стал совершенно недоступен посторонним. В том числе и миносу. Если главная жрица Матери Богов закрывалась в зале, никто не имел права в него входить. Все считали, что она творит молитву или общается с богами. И прерывать её в этот момент считалось страшным святотатством.

Аэдона села на свой трон и знаком указала кибернетосу на один из дифров, где обычно располагались писцы. Но он остался стоять. В руках Акару держал небольшой свёрток. Повелительница Крита бросила на свёрток быстрый взгляд, и невольная улыбка осветила её лицо — она любила дары. А в руках Акару мог находиться только подарок, притом не абы какой; кибернетосы обычно радовали её разными ценными безделушками, привезёнными из заморских стран.

— Ну, говори, что там у тебя! — сказала она нетерпеливо.

— Давно не виделись, госпожа Аэдона... — Голос кибернетоса звучал мягко, вкрадчиво.

Он мог называть правительницу по имени. Это право имели немногие, даже среди придворных высокого ранга. Акару хотелось потомить Аэдону в неведении — уж он-то знал её страсть к подаркам. Старый кибернетос всегда привозил ей из дальних плаваний разные интересные вещицы — даже тогда, когда она ещё не была невестой миноса. Он сильно привязался к милой девочке, и она всегда отвечала ему взаимностью, даже став верховной жрицей Крита.

— Давно! — отрезала Аэдона. — Перестань рассыпаться цветастыми словесами! Мы с тобой старые друзья, и нам не стоит уподобляться придворным бездельникам. Говори прямо, с чем пришёл.

— Что ж, ежели так... — С этими словами Акару развернул свёрток, и на тёмно-синем куске материи сверкнула ажурная шкатулка, которою сотворили поистине золотые руки Нодаро.