Колыбель колдуньи

— Исключено, моя дорогая, — он попал бы много выше, либо стал бить снизу вверх, чтобы так попасть.

Старухи замерли, раскрыв рот. Алька с торжествующим видом обернулась — Вот видите. Бил Настасью ножом человек невысокого роста, левша, не очень сильный, судя по характеру удара. Григорий не подходит — это не он! Слышите! Не он. Так доктор?

— Абсолютно так.

На площадке перед барской усадьбой собирался дворовый люд. Крестьяне судачили о том, что молодая барыня самолично труп Настасьи осматривала, в присутствии доктора, и что выяснилось, что Григорий не мог убить Настасью. Алька вот уже битых четыре часа беседовала с дворовым людом, вызывая всех по одному в усадьбу, она задавала вопросы о том, как начался тот день, какими были отношения у Настасьи с другими жителями деревни, не завидовали ей кто, не враждовал ли кто с ней. Удивительное дело — как только было доказано, что Григорий невиновен, мнение селян сразу изменилось. Гришку больше ни кто не проклинал, все только чесали затылки и думали — кто же тогда. Ах, как скор суд человеческий. Гришка из душегуба превратился в невинно осужденного страдальца, а Альку жутко стали уважать, за то, что выяснила все по справедливости.

Наконец все были опрошены, и Алька вышла было на крыльцо к народу. Занавеска у входа колыхнулась, и хрупкая фигура скользнула, встав прямо на Алькином пути:

— Ты, барыня, не сомневайся, Гриша не виноват. Совсем не виноват. Я знаю, кто убил.

Перед Алькой стояла промокшая насквозь, хрупкая, очень красивая темноволосая девушка, мучительно напоминавшая ей кого-то…

— Почему ты говоришь мне «ты», и что ты знаешь на самом деле.

— Я знаю, кто Настасью убил. Только убийцу так просто тебе не найти — больно хитро тут все закручено.

— Да кто ты?

— Я Ксана — я из деревни, что через реку, из Заволожки. Там барин твой измаялся весь без тебя.

— Да как же ты к нам попала? Неужто вплавь?

— Как есть вплавь.

— Вот, возьми, — Алька протянула свой бархатный халат Ксане, — укутайся, озябла совсем.

— Добрая ты, барыня, добрая и справедливая, спасибо тебе за Гришу.

— А почему ты за него благодаришь?

Девушка почувствовала нотки ревности в голосе Альки, потупила глаза и прошептала сквозь зубы:

— Да так …так ведь, друзья мы с ним.

— Ну не за что. А что ты говорила про убийцу?

— Выслушай меня, барыня, прежде чем к народу идти. Чтобы убийцу изловить, что Гришу оговорил, надобно испытание устроить. А я уж все сама устрою. Только ты возьми меня на время в усадьбу в услужение, пусть привыкнут ко мне в деревне. Скоро мы все поймем.

— А почему ты так в этом уверена, что значит «я знаю кто убил», так скажи кто?

Девушка смотрела прямо Альке в глаза. Повисла неловкая пауза. Затем она тихо промолвила:

— Я была там сразу после того, как это произошло, я видела, как умирает Настасья. Она назвала имя …

— Так давай обвиним убийцу прилюдно, ты будешь свидетельствовать против него, и мы тогда его накажем!

— Ах, барыня, что ты, что барин твой — не наши вы оба!

Алька застыла, похолодев от ужаса.

— Как это…

— Да ты не бойся, барыня, я толком сама не понимаю, только знаю, что сейчас ты наша, да не совсем, как и муж твой. Я тебя не выдам. Только и ты уж себя не выдавай. Народ у нас темный, ему слово скажи — он не поверит, а вот, коли у них на глазах убийца проявится, — вот тут уж другое дело. Гришку вон вся деревня любила, а увидели с окровавленным ножом и сразу в лиходеи записали. На слово не поверят. Они и сейчас не шибко верят. Ты вот что, ступай к людям и скажи следующее — она тихо зашептала что-то Альке на ухо.

Алька вышла на крыльцо. Пестрая толпа, еще секунду назад гудевшая как переполненный улей, смолкла и уставилась на нее. Альке чуть снова не стало дурно — она со студенческой скамьи не выступала перед аудиторией. Ей стало жутко. Она теперь понимала Даньку, почему он пил успокоительное перед выступлением на симпозиумах. Она взяла себя в руки и произнесла:

— сегодня мы с доктором осмотрели Настасью. Доктор сделал вывод, что, судя по ране, Настасью убил среднего роста человек, который к тому же не очень сильный. Как вы сами понимаете — это не Григорий. Доктор категорически отрицает, чтобы человек такого роста и силы так нанес удар. Тем не менее, через десять дней я устрою испытание каждому жителю деревни. Все вы знаете, что в Чудиновском монастыре, что в пяти днях езды от нас, есть чудотворная чаша — чаша правды. Мы нальем в ту чашу святой воды, и каждый из вас включая Григория, будет опускать в нее руки. Я буду спрашивать — «ты ли Настасью жизни лишил?» — и если человек ответит правду, вода останется такой же, как была, а если солжет — вода тут же вскипит и сварит руки лгуну.

Алька торжествующе смотрела на толпу. Висело гробовое молчание. Алька продолжила:

— Покуда же, я Григория из темной выпущу. Кто сбежит — признает себя виноватым. Все равно поймаю и велю повесить.