Колыбель тишины (СИ)

Рано или поздно Борис получит и ее в эту мозаику. Но сейчас он ее отпускает, и Юко, покорно и благодарно склоняя голову, тоже понимает происходящее. Ей не стоило посещать Авельск, но уже поздно, да она и не сожалеет. А будет ли — покажет только время.

Люси с коротким придыханием поднимает веки, и первым, что она ищет взглядом, всегда является Борис. Находя его, она радуется, заспанно и еще нечетко, не успевая разделить явь и фантазию. Затем в ее глазах проступает уже оформленная радость. Просыпаясь в их общем доме, Люси выглядит счастливой.

Борис обязан выйти из этой войны победителем.

Юко, ловя в отражении на окне собственный размытый силуэт, только отворачивается.

Комментарий к «Недостающий элемент» (Борис, Юко)

Что может быть лучше, чем писать драбблы в час ночи?

========== «Смелость жить» (Сашка) ==========

— 2018 год, лето.

— Карамельное яблоко. Будешь?

Ловкие пальцы выхватывают сладость быстрее, чем могла бы дотянуться недлинная детская рука, и с большего расстояния, чем необходимо при контакте. Странность срабатывает как всегда идеально, и Сашка, надрывая обертку, скоро наслаждается вкусностью, попутно сверкая желтыми глазами. Вспоминаются уроки, полученные от наставника. Наконец, девчушка говорит:

— Спасибо.

Но зыркает все так же внимательно и настороженно. Принюхивается, как котенок, переданный в руки незнакомцу. Притирается. Ей любопытно, конечно; она знает, что этот человек отличается от тех, с кем обычно она связывается, и он ни на кого не похож. Ну, может быть, немножко на Максима, но Максим — это святое, а человек напоминает его разве что терпением. Так-то они разные.

Он чуть улыбается, когда Сашка вкрадчивой пружинистой походкой подбирается ближе. Городские повороты и выпяченный гордо мост; его настил отражает солнечные лучи, Сашка часто моргает и обкусывает карамель. Светлые волосы заколоты на затылке. Голубое летнее платьице колышется подолом, когда проносится свежий ветер.

Ее спутника присутствие навязчивой особы ничуть не стесняет. Они идут до кафе, потому что в кафе, как помнится, часто собираются все эти важные типы, которых Сашка запомнила по именам и примерно, на уровне ассоциаций, — по странностям. Не то чтобы они ей не нравились, ей просто не так важно, кто они. Как и в отделении, которое этим летом Сашка покинула. Временно, конечно. Им так просто от нее не избавиться. Но все равно непривычно.

— Скучаешь по дому? — спрашивает человек участливо.

Сашка не видит причин быть с ним откровенной. Врать, в принципе, тоже незачем. Она дергает левым плечом.

— У меня нет дома, — равнодушно отвечает девчонка. На языке приторной сладостью тает яблочный привкус. Сашка любит сладкое, оно всегда разнообразно. Конфеты, например, различаются по начинке, а леденцы — по содержанию химических добавок. Вредно, но вкусно. Всегда их есть не получается, но Сашке и не нужно что-то на «всегда».

— Вот как. А семья?

— Все погорели. Я их не помню.

Прошлое Сашка не ставит на пьедестал святыни. Ей-то что с отсутствия родственников? Нет, понятно, кому-то (вроде Сухаря) нужна родня, чтоб присматривать и пыль счищать, но Сашка и сама мыться умеет, а расчесать ее и Максим может, мог, когда волосы еще длинными были. А для прочих вещей есть ребята из отделения. Люди, приносящие еду, и место, где можно спать. Сокрушаться о провале на месте иллюзорного понятия «детство» Сашка не намерена.

— Ты не выглядишь одинокой. Наоборот, такая независимая девочка.

Сашка поднимает светлые брови. Под кедами сереет ослепительно асфальт, и город тонет в солнечном свете, словно пронизанный вниманием софитов. Тут ярко. Невыносимо для таких, как слабовидящие Паша или Сугу, но для зоркой девчушки — вполне себе ничего так.

— А че мне от них зависеть? — не понимает она. — Без них не помру.

О смерти и риске она не думает тоже. Как-то не получается. Жизнь Сашки — это непрерывные строчки картинок, колоритных и отчетливых, и в постоянно меняющихся очертаниях ей не остается пространства на загоны. Печалиться Сашка умеет не лучше, чем Юко — злиться.

— Может, это и хорошо. Пока ты не замечаешь, тебя меньше ранит, — задумчиво говорит человек. Его тень кажется рябистой и бледной. Тень Сашки меньше и активнее, при ходьбе она чуть подскакивает. — Рано или поздно… не боишься повзрослеть?

Что-то на эту тему уже говорил Юра. Сашка, не предрасположенная к высокой философии, ориентирована на более материальные мысли, и общее течение вечных поисков правды не особо ее интересует. Но она добросовестно пытается соображать, пыхтит, кусает карамельное яблоко.

— Понятия не имею, — выдает она.

— Ты смелая.

— А то! — На личике проступает гордая ухмылка. — По-другому никак!

Однажды она с этими мыслями столкнется, но что ей торопить события? Настоящим нужно жить. Максим так всегда говорит, Максима Сашка слушает и слышит. Пока ее устраивает нынешнее положение дел, вряд ли она будет кусать локти, не понимая, сколько в ней детского и сколько — уже когда-то сломанного взрослого. Если понадобится, она у Марка спросит. Даже если он не ответит.