Колыбель твоих оков

Эммануэль залпом опустошает свой бокал и молча уходит, оставляя меня гадать, что на самом деле произошло с его отцом, и какое отношение имею ко всему этому я.

Глава 25. Решение

Я возвращаюсь в большую гостиную и вижу, что гости разделились на небольшие группы и разговаривают вполголоса, держа в руках бокалы. Я решаю тоже взять бокал, не планируя пить вино, просто для того, чтобы присоединиться к своим знакомым. Но ко мне сразу подходит один из водителей мерседесов, я видела его в другой машине. У него необычная внешность — совершенно белые волосы, брови и ресницы, при этом радужная оболочка глаз светло-зеленая, поэтому, очевидно, он не альбинос, как я подумала сначала. Он наклоняется ко мне и очень тихо произносит:

— Меня попросили отвезти вас в Бостон. Следуйте за мной, пожалуйста.

Какая организованность. Видимо, Эммануэль не собирается терпеть меня дольше положенного, и предел его терпения приходится как раз на этот момент. Я и сама не считаю для себя возможным оставаться в этом доме ни минутой дольше.

Я следую за водителем, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Мне кажется, что все негромкие разговоры в гостиной сразу смолкают. Я поворачиваюсь, чтобы кивнуть Изабелле, Марии, Бруно и Вуну, и вижу их удивленные глаза. Я не знаю, подозревают ли они меня в чем-то предосудительном, но их взгляды говорят сами за себя. И единственное, о чем я сейчас сожалею, это то, что мой отъезд мог бы быть не таким демонстративным.

— Мы заберем ваши вещи, и потом я доставлю вас домой, — говорит мне водитель, как только мы садимся в машину.

Пока мы едем в Бостон, я решаю привести свои мысли в порядок, успокоиться и разложить все по полочкам.

Так, о чем я сегодня узнала? Во-первых, Рустерхольц мертв. А это значит, что мне не придется свидетельствовать против него в суде, и я вообще больше никогда его не увижу. И это хорошие новости. Я не позволяю себе чувствовать угрызений совести по этому поводу. Во-вторых, я совершенно точно уверена в том, что Эммануэль причастен к его смерти. А вот как к этому относиться, мне не совсем понятно. Могла ли быть смерть Рустерхольца простой случайностью? Я думаю, нет. Стоит ли мне потребовать у Эммануэля ответить на мои вопросы? Расскажет ли он мне всю правду? В чем я уверена, так это в том, что этот человек не остановится ни перед чем: у него есть деньги, связи, власть. А еще в нем есть какая-то внутренняя ярость. И если он тогда решил избавиться от Рустерхольца, то вряд ли бы вдруг передумал. В связи с чем напрашивается следующий вопрос: причастен ли Эммануэль, в свою очередь, и к тому, что случилось с его отцом? Это, конечно, звучит чудовищно и маловероятно, но, если отбросить все эмоции, насколько хорошо я знаю Эммануэля? Если вспомнить все то, что мне так усердно пыталась вдолбить Бетан, Эммануэль обладает невероятной эрудированностью и умом (и это неудивительно — он всемирно известный ученый), обаятелен и авторитарен, но в то же время опасен, он манипулятор и лишен всякой эмпатии. Насчет последних качеств я все же склонна сомневаться, или мне просто не хочется смотреть правде в глаза.

Так на что все-таки пойдет такой человек ради достижения своей цели? И какова его конечная цель? По правде говоря, несмотря на то, что мне удалось немного пожить с этим человеком в одном доме, я так и не успела узнать его как следует. За исключением некоторых моментов слабости, Эммануэль не подпускал меня к себе на расстояние вытянутой руки.

В таких мучительных размышлениях я доезжаю до Бостона.

В ускоренном темпе и абсолютно игнорируя все свои чувства и эмоции, я собираю вещи, которые уже так удобно разместились в особняке Эммануэля и словно не рады покидать прекрасный замок и возвращаться в старую обшарпанную халупу.

Я совсем перестала понимать Эммануэля: неужели ему так сложно было потерпеть меня на поминках своего собственного отца? Кроме нас, там была еще уйма народа. И неужели мой отъезд из его дома должен происходить вот прямо сейчас, в день похорон?

Я решаю не углубляться в эти мысли больше положенного: чужая душа — потемки. К тому же, действительно, каждый горюет по-своему. Возможно, Эммануэлю нужно побыть в одиночестве, и я больше не желанная гостья в его доме. И все же ощущение отверженности больно ранит меня в самое сердце. Я поспешно вытираю предательски выступившие слезы и стараюсь как можно скорее покинуть это место.

Водитель помогает мне загрузить чемодан в машину и отвозит меня домой.