Колыбель твоих оков

В моей квартире грустно и одиноко, и даже две орхидеи, единственные живые существа, которые были в состоянии выжить у меня даже во время аспирантуры, и те потихоньку приходят в упадок. Я сажусь за свой маленький рабочий стол, подпираю голову руками и продолжительное время просто сижу, уставившись в одну точку. Отсутствие любых эмоций и полнейшую растерянность я могу объяснить только одним — своим шоковым состоянием, связанным с подозрениями, которые, возможно, даже беспочвенны. Что бы на моем месте сделала Бетан? Позвонила бы в полицию? Уволилась и убежала бы на обратную сторону земли? Какое место находится дальше всего от Бостона? Новая Зеландия? В конце концов, Бетан потребовала бы от Эммануэля ответить на все наболевшие вопросы. Она бы заняла укрепленную позицию и не отступила бы ни на шаг, пока не услышала бы всю правду. Но я также отдаю себе отчет в том, что просто не могу поверить в то, что Эммануэль может быть причастен к этим смертям. Я почти уверена, что есть какое-то логичное объяснение случившемуся, и мои подозрения смехотворны и беспочвенны, и однажды мы все от души посмеемся над ними.

На следующее утро, последовав примеру Бетан, который так мастерски нарисовало мне мое воображение, я принимаю абсолютно несвойственное мне решение — пойти к Эммануэлю и попытаться добиться от него ответов на мои вопросы. Я не знаю, будет ли он у себя дома (в глубине души я надеюсь, что не застану его), поэтому я приезжаю очень рано. Чтобы излучать уверенность и поддержать себя в преодолении моего самого главного страха в жизни в лице Эммануэля Лорэна, я облачаюсь в одно из моих самых эффектных платьев. Это белое облегающее платье до колена с треугольным вырезом и поясом, затягивающим талию. Оно меня очень стройнит — в нем у меня осиная талия — и придает уверенности, которая ох как понадобится.

На протяжении всего времени, что я еду в его дом на морском побережье, меня не покидает чувство, что он обязательно пожалеет о том, что я знаю его точный адрес проживания.

Когда я добираюсь до его дома, на часах еще нет и восьми утра. Я останавливаюсь перед зеркальными окнами домика охранника и машу рукой невидимому для меня секьюрити, как уже делала прежде. Кованные ворота бесшумно приоткрываются передо мной. Я прохожу к входной двери и несколько раз нажимаю на звонок.

И когда я уже отчаиваюсь застать хозяина дома, дверь открывает Эммануэль. На нем белая выглаженная рубашка и черные классические брюки, он, как, впрочем, и всегда, выглядит безупречно. Его глаза округляются, и на доли секунды меня забавляет то, что я все еще могу его удивить.

— Ты-ы? — протягивает он. — Неужели так соскучилась, что не могла дождаться начала рабочего дня? — на его лице полуулыбка, которая не затрагивает глаз.

Несмотря на усмешку, я чувствую напряжение в его голосе. Я также замечаю, с каким интересом он разглядывает меня с головы до ног, и мысленно благодарю итальянского дизайнера моего белого платья.

— Здравствуйте, Эммануэль. Мы можем с вами поговорить? Это серьезно, — произношу я уверенно заранее заготовленные фразы.

— Не пугай меня так. Ты что, успела за ночь взорвать мою лабораторию? — его синие глаза смотрят на меня, не отрываясь.

Он впускает меня в свой дом, который на какое-то время стал моим убежищем, и направляется в кухню.

— Налить тебе кофе? — формально интересуется он, и я слышу в его голосе полное безразличие.

— Нет, спасибо.

Мне ни в коем случае нельзя терять бдительность рядом с Эммануэлем.

Он прислоняется к столешнице и продолжает изучать меня уже более настороженно. Я вполне уверена, что Эммануэль способен распознавать знаки тела или даже читать мысли. С такими навыками и талантом, как у него, он мог бы стать бесценным ресурсом для экспертной группы ФБР — вместе с Бетан они наверняка были бы в силах вычислить убийцу девушек за считанные дни.

— Эммануэль, вы знали, что пару дней назад Рустерхольц был убит в следственном изоляторе? — я решаюсь задать свой главный вопрос в лоб, пока у меня на это хватает смелости. Если я не спрошу сейчас, то пойду на попятную как последний трус. — Вы имеете какое-либо отношение к его гибели?

Реакция Эммануэля не заставляет себя долго ждать:

— Ты, как всегда, умеешь удивить, — он озадаченно поднимает брови.

Согласно теории Бетан, Эммануэль — патологический лжец. Распознаю ли я ложь в его словах? Смогу ли я уловить секундные вибрации в его голосе, когда он будет лгать?

— Да, я в курсе, что наш друг профессор больше не с нами.

К моему удивлению, Эммануэль даже не потрудился мне соврать. И что всезнающая Бетан сказала бы на этот счет?

— И почему вы не соизволили рассказать мне об этом раньше? Я, как никто другой, имею право знать такое. Вся эта история напрямую коснулась именно меня.

— Объясни мне, пожалуйста, почему это тебя так волнует? Я же тебе сказал, что со всем разберусь, и что это больше не твоя проблема. И я, как видишь, выполняю данные мной обещания. Ради своего же блага, оставь эту историю в покое и живи дальше.

А еще пару минут назад в глубине души я надеялась, что заблуждаюсь на его счет!