Колыбельная

Я говорю: это не потому, что я был в том баре на Третьей авеню, как раз в тот момент, когда умер тот молодой человек с бачками?

— Э, — говорит он. — Марти Латанзи.

Я говорю: это не потому, что на телах манекенщиц обнаружены признаки сексуальных контактов, произведённых уже после смерти, — такие же признаки, как и на теле моей жены двадцать лет назад? И я даже не сомневаюсь, что у них есть видеозапись, как я разговаривал с библиотекарем Саймоном в тот момент, когда он так скоропостижно скончался.

Мне слышно, как на том конце линии скрипит карандаш. Детектив Бен Дантон быстро записывает за мной.

Мне слышно, как кто-то ещё, в той же комнате, рядом с телефоном, говорит:

— Держи его на линии.

Я говорю: это что — хитрый ход, чтобы арестовать меня по обвинению в убийстве?

Детектив Бен Дантон говорит:

— Лучше не доводить до того, чтобы мы взяли ордер о принудительном приводе.

Не важно, сколько людей умирает, всё равно всё остаётся по-прежнему.

Я говорю: офицер Дантон, вы мне не скажете, где вы сейчас находитесь — в этот самый момент?

Палки и камни могут и покалечить, опять то же самое. Всё происходит само собой. Непроизвольно, как крик. Баюльная песня звучит у меня в голове, и в трубке вдруг — тишина.

Я убил своего спасителя. Детектива Бена Дантона. Я отошёл от человечества ещё на шаг.

Конструктивная деструкция.

Устрица трясёт свою пластиковую зажигалку, бьёт её о ладонь. Потом отдаёт её Элен. Она достаёт из сумочки сложенный листок. Поджигает страницу 27 и держит её над водосточным жёлобом.

Мона читает проспект, и Элен подносит к нему горящую бумажку. Фотографии счастливых улыбающихся семей вспыхивают ярким пламенем, Мона кричит и роняет брошюрку. Держа горящую бумажку, Элен подпихивает горящий проспект ногой к водосточному жёлобу. Огонь у неё в руке разгорается всё сильнее, дым вьётся по ветру.

Совершенно без всякой связи мне вспоминается Нэш и его горящая салфетка.

Элен говорит:

— Мы здесь не веселимся. — Свободной рукой она передаёт мне ключи от машины.

И вот тут оно и происходит. Устрица хватает Элен рукой за шею и пытается сбить её с ног. Она раскидывает руки, чтобы удержать равновесие, и он вырывает у неё горящий листок. Баюльную песню.

Элен падает на колени, выскользнув из захвата Устрицы. Она вскрикивает от боли, ударившись коленями об асфальт, и сползает с тротуара в канаву. Ключи от машины — по-прежнему у неё в кулаке.

Устрица колотит горящим листком себе по бедру, чтобы сбить огонь. Держа листок обеими руками, он быстро пробегает глазами по строчкам, пока они окончательно не сгорели.

Он бросает листок только тогда, когда огонь добирается до его рук. Он кричит:

— Нет! — и суёт обожжённые пальцы в рот.

Мона отступает назад, зажимая руками уши. Её глаза плотно зажмурены.

Элен стоит на четвереньках на решётке водостока, возле догорающей брошюрки. Она смотрит на Устрицу снизу вверх. Можно сказать, он уже покойник. Причёска у Элен растрепалась, и розовые пряди свисают ей на глаза. Колготки порваны на коленях. Колени содраны в кровь.

— Не убивай его! — кричит Мона. — Пожалуйста, не убивай его! Не убивай!

Устрица падает на колени и хватает сожжённый листок.

Медленно, очень медленно, как часовая стрелка на циферблате, Элен поднимается на ноги. Лицо у неё — всё красное. Но красное не как бирманский рубин, а скорее как кровь у неё на коленях.

Устрица стоит на коленях. Элен стоит над ним. Мона зажимает руками уши, плотно зажмурив глаза. Устрица перебирает в руках пепел. Элен истекает кровью. Я наблюдаю за этой сценой из телефонной будки. С крыши библиотеки снимается стайка дроздов.

Устрица — злобный, капризный и вспыльчивый сын, который был бы у Элен, если бы у неё был сын.

Всё то же стремление к власти.

— Ну, давай, — говорит Устрица. Он поднимает голову и смотрит в глаза Элен. Он улыбается уголком рта и говорит: — Ты убила своего настоящего сына. Убей и меня.

И вот тут оно и происходит. Элен бьёт его по лицу кулаком с зажатыми в нём ключами. Через секунду — ещё больше крови.

Ещё один исцарапанный паразит. Ещё один искалеченный шкаф.

Элен отрывает взгляд от окровавленного лица Устрицы и смотрит в небо, на стайку дроздов. Птицы падают вниз, одна за другой. Их чёрные перья кажутся маслянисто-синими. Их мёртвые глаза — как стеклянные чёрные бусины. Устрица подносит руки к лицу, обе руки — в крови. Элен смотрит на небо. Мёртвые чёрные птицы падают на асфальт. Вокруг нас.

Конструктивная деструкция.

Глава тридцать первая

Примерно в миле от города Элен съезжает на обочину шоссе. Включает аварийные сигналы. Смотрит на свои руки на руле — на руке в мягких обтягивающих перчатках из телячьей кожи. Она говорит:

— Выходи из машины.

На лобовом стекле — мелкие капельки. Начинается дождь.

— Хорошо, — говорит Устрица и рывком распахивает свою дверцу. Он говорит: — Кажется, именно так поступают с собаками, которых не удалось научить проситься писать на улицу.