Колыбельная

— Нормальным свиданием не назовешь, но я чувствую себя облажавшимся уже не настолько феерически, как той ночью, — философски заметил Лют, многомудро дождавшись, пока я расправлюсь с чаем. — М-да. Тебе никто не говорил, что у тебя чрезвычайно живая мимика?

— Хотен говорил об этом регулярно, — заверила я его. — Как правило, в ходе нотации, что за ней надо следить. Прости.

— Ну, по крайней мере, я знаю, что гнать лошадей рановато, — хмыкнул особист.

— Но все равно считаешь, что рано или поздно настанет момент, когда нужно будет стоять на козлах и размахивать кнутом, — констатировала я, беспомощно дернув уголком рта. И лестно, и неловко.

— Тиш, — он помедлил, откинувшись на спинку стула, и изложил ровным, нарочито спокойным тоном: — За все то время, что я с тобой знаком, ты почти никому не позволяла прикоснуться к себе просто так. Подать шубу, поддержать под локоть, по-дружески обнять. Стоит кому-то приблизиться, как ты тут же отступаешь на расстояние вытянутой руки. Не подпускаешь ни Хотена, ни Беляну, не говоря уже о Радиме или Дарине — разве что если понадобится помощь с повязкой, — особист коротко усмехнулся и добил: — Исключения я насчитал ровно два. Найден и я. Ты боишься снова обжечься, но подсознательно… мечтаешь запустить в меня посудой. Остановись, женщина, а то нас сюда пускать перестанут!

Я все-таки кинула в него скомканной салфеткой. Не попала.

— Нас учат обращать внимание на детали, — как-то виновато пожал плечами Лют, подбирая с пола упавшую салфетку. — Не мог же я упустить возможность пощекотать свое эго? О-о, только не заставляй меня думать, что я облажался повторно и надо было держать язык за зубами!

А я вспоминала, как без единой задней мысли воспринимала все эти «говорящие» мелочи. Погладить по руке, успокаивая, предложить опереться на локоть — то-то Найден так взбесился, когда Лют выманивал его к магистрали, играя на ревности! Особист уже тогда заметил… погодите-ка.

— Лют, — я сглотнула и прижала ладони к пылающим щекам. — Я знаю, как заставить Найдена совершить глупость. У тебя шпилька с собой?

Черт, попробовать стоило только ради того, чтобы увидеть выражение лица Люта в этот момент!

Глава 8. On the spur of the moment*

*(англ.) под влиянием момента, внезапно, спонтанно

— Нет.

В первое мгновение мне показалось, что я ослышалась. Но Лют был тверд и холоден, как магический кристалл, и, кажется, злился.

— Почему? — все-таки рискнула спросить я.

Особист откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди — и в этой позе вдруг стал удивительно похож на Хотена, решительно настроенного донести до окружающих, в чем они не правы. Я уже приготовилась накладывать воображаемую повязку на свое пострадавшее самолюбие, но начал Лют отнюдь не с бескомпромиссной критики.

— План хорош, — признал он и до побелевших костяшек сжал пальцы в кулак. — Найдена воспитывали эльфы, и он действительно эмоционален и порывист, как его приемные родители. Спровоцировать его, заставив ревновать — проще простого. И место, пожалуй, неплохое: Ярина не прочь посплетничать с гостями, а ее гости — контингент специфический… и где-то среди них — «крыса», сливающая сведения лазутчикам. Такая информация, как твой роман, точно не оставит равнодушным ни мой отдел, ни Найдена.

Особист покрутил кулаком, воинственно торчащим из-под локтя, и перешел к неприятной части:

— Но это не сработает. Прости, но ты не настолько хорошая актриса, чтобы обмануть Ярину, не говоря уже о самом Найдене.

— Найдена я как-то сумела провести, — обиженно заметила я, — когда заманивала его к магистрали… — и осеклась.

— Вот-вот, — покивал Лют, поморщившись — воспоминания о том дне у него тоже были не особо радужными. — С тех пор ваша эмпатическая связь усилилась, и провести его еще раз будет гораздо сложнее. Но прежде, чем сплетня дойдет до Найдена, тебе придется выступить перед Яриной, которую господин заместитель увел из службы психологической поддержки МагКонтроля. Без шансов, Тиш. Хочешь ты мужчину или нет, написано у тебя на лбу крупным шрифтом.

— Кто бы Радиму на это намекнул, — пробурчала я и упрямо добавила: — Я смогу, Лют.

— Да ну? — сердито сощурился особист. — Продемонстрируй-ка. Поцелуй меня.

Невесело ухмыляться он начал, кажется, еще до того, как я вздрогнула и подалась назад, упершись лопатками в спинку стула. Но от комментариев воздержался, принявшись молча составлять опустевшие тарелки на поднос.

— Лют, я…

Особист громко звякнул ложками, сгружая их к тарелкам, и досадливо поморщился, сразу прервав мои оправдания: