Колыбельная белых пираний

После того как за ним наконец защелкивается замок, Вера еще несколько минут лежит в стремительно остывающей постели – разворошенной, белой и сырой, словно рыхлый снег. Стоит ей пошевелиться, как руки и ноги будто мгновенно уходят в зернистый сугроб. В холодную влажную пустоту.

Отправив сообщения Константину Валерьевичу и регистратурной Любе, Вера ненадолго замирает. Словно пытаясь не быть, исчезнуть из пространства. В какой-то момент ей и правда начинает казаться, что ее нет в этой застывшей, обездвиженной квартире. Но в ушах тут же раздается отзвук тяжелого, вяжущего круговорота крови. И значит, движение в квартире все-таки есть. И исходит оно из ее тела.

Вера непрерывно думает о вчерашнем. Воспоминания – все более детальные – постепенно налетают изнутри, жирными навязчивыми мухами облепляют сознание. От них никуда не деться, не спрятаться в уютное беспамятство. Особенно ярко вспоминается рука, держащая секционный нож: собственная и в то же время как будто совершенно отчужденная, далекая, неподвластная. Словно из ночного кошмара. В конечном счете Вера и правда пережила ночной кошмар.

Она так отчаянно хотела переделать, починить случившееся тогда, что исправление прошлого вдруг явственно представилось ей возможным. Будто драматичное прошлое благодаря ее усилиям действительно могло расколоться, раскрошиться, сделаться небывшим. И воссоздаться в абсолютно другом виде.

Но оказалось, что для Коршунова прошлое и так свободно от всякой драмы.

Вера решает найти Коршунова-Захарова, чтобы все ему объяснить. Чтобы он понял, что она вовсе не спятивший врач, опасный для пациентов; что это было лишь кратковременное исступление. И чтобы он навсегда о ней забыл и продолжал жить своей ровной, лишенной трагического прошлого жизнью.

Ближе к полудню она собирается с силами и идет искать его на соседнюю улицу – к «Новому городу». В конце концов, сегодня обычный будний день, четверг, и Коршунов вряд ли решит из-за вчерашнего пропустить работу, как это сделала Вера. Ведь из целеустремленного, суперспособного школьника он наверняка превратился в «ответственного» и «выдающегося» руководителя компании. И никакой инцидент не способен настолько разворошить ему чувства, чтобы его вынесло нервозной волной из привычного делового равновесия.

Коршунов и правда вышел сегодня на работу. Приблизившись к бизнес-центру, Вера видит его стоящим возле входа. Он в светло-сером кашемировом костюме, пшеничные волосы гладко зачесаны. Вероятно, у него сейчас обеденный перерыв. В его лице сквозит какое-то смутное глубинное волнение, он то и дело напряженно смотрит в телефон: судя по всему, кого-то ждет. На этот раз – точно не Веру.

При виде Коршунова она тут же чувствует, как вдоль позвоночника острой ледяной крошкой рассыпается дрожь. Вера прячется за рекламным щитом: она не ожидала увидеть его так сразу, не думала, что наткнется на него у самого входа. И теперь ей нужно время для того, чтобы собраться с духом.

Но собраться с духом Вера не успевает. К Коршунову внезапно подходит какой-то пожилой мужчина – бледный, сухопарый, с шелковистой сединой и впалыми, как будто мягкими висками, похожими на вмятины на перезревшем яблоке. Около минуты они о чем-то разговаривают, неотрывно и чуть растерянно глядя друг на друга. Слов не различить – их голоса мгновенно вязнут в плотном уличном шуме. Затем оба одновременно поворачиваются и начинают удаляться от бизнес-центра, куда-то в сторону улицы, словно на зов стеклянисто звенящего багряного трамвая.

Видимо, деловая встреча.

Смотря на их уплывающие спины, Вера чувствует одновременно разочарование и острое, почти физическое облегчение.

Но поговорить с ним все равно придется. Я должна ему все объяснить. Не сегодня, так завтра.

Неожиданно громким, пронзительным звоном заявляет о себе пришедшее на телефон сообщение. Бьет по ушам и по оторопелым, болезненно застывшим мыслям. Вера рассеянно смотрит на экран: регистратурная Люба желает ей «скорейшего восстановления сил».

А вот это вряд ли, Любушка.