Колыбельная белых пираний

И Вера с каждым годом все больше роднилась с этим неуклюжим домом, обросшим ненужными вещами. Вещи казались на первый взгляд тяжелыми, громоздкими, но по своей сути, в глубине себя, они были совершенно невесомыми, не привязанными к земле, к бытовой суетливости, к материальной практической полезности. И эта воздушная, эфирная неустроенность прорастала внутри Веры, опутывала сердце длинными цепкими корнями. И другого, удобного дома было не надо.

Но все-таки однажды с домом пришлось распрощаться.

После смерти тети Лиды резко постаревший и ослабший дядя Коля начал свой постепенный переезд к двоюродной сестре. Переезд протекал мучительно, тягостно, то и дело подвергался сомнениям, приостанавливался и в итоге затянулся на целых семь лет. Лишь когда здоровья не осталось почти совсем, дядя Коля покинул дом окончательно.

Вера и сама в последующие годы приезжала на дачу крайне редко.

Во-первых, быть там без тети Лиды оказалось невыносимо тяжело. Нутро дома, несмотря на нетронутую, ни на сантиметр не потревоженную обстановку, словно опустело, лишилось значительной части живой души.

А во-вторых, мама стала все неохотнее отпускать Веру из города, поскольку пришла пора серьезно подумать о поступлении в институт, вместо того чтобы бесцельно шататься по лесам и болотам.

Мамина квартира, в ту пору уже отремонтированная, сверкающая белизной, обставленная с безупречным вкусом, так и не стала своей. В Верином сознании по-прежнему только нелепые бесполезные вещи из дачного дома тети Лиды и дяди Коли срастались во что-то целое, единое и родное. Несмотря на всю свою разносортность, они словно были проникнуты общим душевным теплом, скреплены одной и той же бесплотной сущностью. А предметы дизайнерской, созданной для удобства мебели из материнской квартиры никак не хотели соединяться в единый интерьер. Все казались неприкаянными, взятыми из разных, совершенно чужих домов и временно составленными вместе.

И Вера ощущала себя бесприютной, нигде основательно не поселенной, будто равномерно размазанной по всему городскому пространству. Мир словно потерял географический центр, и все вокруг развалилось на одинаково окраинные части.

Когда Вера поступила в медицинский, мама сняла для нее отдельную квартиру. Далеко не дизайнерскую, но вполне опрятную светлую студию. Чтобы Вера привыкала к самостоятельной жизни. Новое жилище тоже долгое время оставалось абсолютно отчужденным, обездушенно стылым. И лишь когда Вера перевезла в него красно-белесый диван, среди холодной пустоты появилась капля прежнего глубинного тепла. Но все же этой капли для создания своего дома не хватило. Диван стоял обособленно, напоминая о ласковом неспешном времени, о тете Лиде, о лесных прогулках, и совсем не желая срастаться с остальными предметами обстановки.

Однако спустя несколько лет, уже после Вериной свадьбы, диван перекочевал в квартиру Кирилла. Вместе с Верой. И там он как будто прижился, прирос невидимыми корнями оставшейся в нем от прежних времен души. Словно его пересадили в идеально подходящую почву. Новая квартира всегда была до краев наполнена успокоительным, ненавязчивым уютом. Казалось, будто крошечные солнечные цветки, которыми зарастала Верина душа от теплоты Кирилла, росли здесь повсюду. Пробивались сквозь дощечки паркета, книжные полки, плитки настенного кафеля, ящики комода. А как только в гостиной появился диван, тут же плотно обступили его своей мягкой лучистой желтизной. Приняли на своей земле.

И спустя какое-то время Вера вновь обрела свой дом, собственный центр окружающего пространства. Дома все было спокойно, умиротворенно, по вечерам в гостиной убаюкивающе струился голос Кирилла, приятно теплел абрикосовый абажур. И даже мысли о пираньях и колыбельных пациентах как будто немного отступали, ослабляли непрерывную болезненную хватку.

А теперь этот новый дом как будто отталкивает Веру. Это всего лишь проблема с ключом. Не более того.

Но в собственные успокоительные слова почему-то не верится. Она поднимает ключ и еще несколько раз безуспешно пытается просунуть его в замок. Металлическая рыбина вновь выскальзывает из пальцев и с оглушительным звоном падает на пол.

Придется ждать возвращения Кирилла.

Отчаявшись, Вера садится на лестничный подоконник. Прислоняется виском к оконному стеклу, цедящему, словно марля, замутневший предвечерний свет.

Всего лишь полгода назад Вера окончательно потеряла свой первый дом.