Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни

Она сейчас нормально замужем живёт с Владимиром, со знакомым. Двоих детей ему родила и живут семейной жизнью. Это у меня молодость тогда была, бесился, всё по сторонам глядел. Ну и в итоге, получается так, что в девяносто восьмом году мы с ней развелись, через четыре года. В девяносто седьмом году отца сдвинули с должности, она начала вообще чудить. Я говорю: ты не за отца ж замуж вышла, а за меня. Нет, говорит, туда-сюда, ну женщина, им только деньги подавай. В итоге, когда развод пришёл, она заочно развелась.

А когда раздел пришёл в девяносто девятом, получается, год я алиментов не платил. Дети-то жили со мной, а она подала на алименты, понимаешь, как получается? И я доказать ничего не могу, потому что она мать. Я объясняю, говорю: все соседи знают, что дети со мной были, а она: нет, со мной. Ну тварь такая, зараза прямо. Так меня это бесило, я долго так нервничал, года три потом переживал, как так обманывать? Я говорю: а знаете что? Судье говорю: вот, она в квартире живёт, давай я дом ей отдам, я выпишусь и поеду с глаз долой. А она говорит: ну это только на пять лет, она мне так объясняет. Я говорю: хорошо, через пять лет я что-нибудь соображу.

Это сумму дома с алиментами она как-то там посчитала. И в девяносто девятом году весной мы развелись, я поехал в Волгоград. Думал рыбалкой заняться, но рыбалкой не пошло, потому что уже всё поделено было. Как в советское время мы там в артели пойдём, я в школе ещё учился, наловим рыбы. До берега доезжали – у нас её всю скупали, как на пост. А тут уже очень сложно получилось, только лишние деньги потратил. Ни рыбой, ни раками – ничем нельзя было заработать вообще уже. Ну очень сложно было, территория была поделена и уже вториться нельзя было.

И поехал я в Москву в девяносто девятом, в октябре. И вот с октября седьмого числа я приехал сначала в Монино. Был там хохол такой, западенец. Я его вообще по разговору не понимал, хотя когда он хотел чего-то добиться, он чётко по-русски говорил. А когда он хотел, чтобы его не поняли, он говорил по-поляцки, по-своему. И такой, зараза, продуманный, Слава звали. Я пришёл тогда разговаривать: так и так вот, я закончил военное училище ракетное, инженер-механик по образованию. Пусть синий диплом, но всё равно – образование же. Я с этим дипломом, он говорит: а-а-а, тут таких много! Он как, всегда цену набивает.

[Он был] посредник обычный, я потом уже понял. Он сначала как директор себя вёл, и получилось так, что я уже когда всё понял, я договорился на месяц. Договорились мы за двести долларов. Главное, его земляки получают пятьсот долларов, которые тупые вообще, блядь, ничего не соображают ни в спайке, ни в чём, а я – за двести. Я говорю: ну хорошо. И он, мало того, он меня по моему объекту гонял, и ещё их все объекты, чтобы я проверял-ходил, понимаешь? А я – ну лох, действительно, лох.

[Занимался] распайкой всех квартир. Ну всё: распайка, раскидка – первоначальную стадию и вторичную. Первоначальная – это когда заливается всё, все кабеля раскидываются по квартирам. И по новой стадии там уже и земля была, и заземление на ванную, и счетовые уже пошли в квартирах. В Монино – там для авиаторов конкретно делали. И получилось так, что месяц проходит, я вообще не отдыхал, ну просто здоровье было, тогда ещё молодой был. Я говорю: давай-ка мою зарплату, уже месяц прошёл. Главное, его все простояли, все получили. Я подхожу, он говорит: а денег нет. Я говорю: как нет? Твои все получили, а я – нету? Он говорит: ты кто такой вообще, я тебя не знаю.

Я-то думал, как в советское время: документы подал, трудовая у него осталась, паспорт. Я вышел, постоял, потупил, потупил. Беру от лопаты черенок, захожу туда, даю ему два раза в череп, а он даже сознание не теряет. Здоровый – ужас! Он вокруг стола за мной гоняется, а я с этой дубиной от него убегаю. Потом, думаю: надо ногу ломать. Ломаю ему ногу, он падает и меня вяжут менты. Вяжут менты, везут в отдел, дают пизды. Меня в отдел когда привезли в наручниках и вот заходят каждые пятнадцать минут. И бьют, и бьют, и бьют, и бьют. Я говорю: да сколько ж можно?

А я взял наручники, через ноги их вытащил. И заходит этот [зам], я его так раз – душу. И из-за этого только главный приехал, Вовка, главный начальник отдела. Если б я его не придушил, всё. И они меня бьют, а я его держу, а наручники как они разорвут – никак. И он приехал, думал меня вообще убить. А оказывается, он меня знает: мне просто повезло. И спасибо Владимиру, он начальник отдела, а мы с ним на соревновании встречались по сухопутке в Ленинграде. И он говорит: о-о-о, да ты ж помнишь, ты же тогда первое место взял! Я говорю: да я уже и не помню тебя.