Колыбельные неведомых улиц. Разговоры с бездомными об их жизни

[И за собак он тоже не заплатил], 3800 авансом я взял – всё. Три тысячи у меня ушло на сигареты, потому что я сто рублей в день беру пачку сигарет. А восемьсот рублей, получается, он кости привозил собакам. Я варил бульон и чуть-чуть себе отливал в рис там, жрал. Тут даже сытнее, получается, на улице когда живёшь.

И потом он мне говорит: так и так, давай, мне надо три этажа сделать. Я: в смысле, три этажа? Ты за одну работу заплати, потом уж будем дальше разговаривать. Я говорю: ты за камин заплати, за работу, что с собаками гулял я, я в шесть утра встаю, в восемь они уже всё, гуляют. Я пока сготовлю им завтрак, туда-сюда, они выходят, собаки, я их покормлю и идём гулять, чтобы они просрались. Я говорю: в обед я сам не жру, а бегу их провожать, чтобы они пожрали, погуляли. В семь часов вечера я уже просто падал, падал и умирал.

Кошка и три собаки, получается: английский бульдог, потом эта такса. Таксу как он бил, бля! Они от него убегают и бегут ко мне домой, и ждут момента, когда он дверь откроет. Они бегут ко мне домой, он её догоняет и лупит. Я им жрать-то [приносил], возле их двери кормил, а готовил-то у себя. И вот они бегут… А получилось так, что ночью слышу: кто-то скребётся, вся троица пришла. А он напился, хозяин, и выпустил их – видно, они или шумели, или чего-то ему мешали.

Ну, Серёга – он, видишь, семейный мужик. Если б не он, конечно, он отдаёт деньги детям. А я – не то, что пропью, я там пытался тоже накопить, ну, короче, распиздяй я, если честно. Какое там накопить, блядь? Домой приедешь, сразу дружки все собираются, одноклассники: давай, давай на баню, давай в сауну, давай туда. Дурак, а когда к ним приходишь, говоришь „ну помогите уехать“, они: нету. Вот так происходит.

В две тысячи втором Роллсон уезжает Серёга, оставляет татарина вместо себя. Мы работали с УНРами, но дело в том, что там бывали моменты такие, там можно было подкалымить. И что хочу сказать, что это разбаловало, наверное, – то, что можно было легко заработать. Для меня это легко давалось: я любил эту работу, красить дома, лепнину эту вылеплять – это я любил, очень любил. И не надо ни с кем ругаться, со стеной чего ругаться? И даже не задумывался о зарплате, потому что чётко платили.

А потом меня в две тысячи втором году этот татарин подковал. Мы работаем, работаем. Я тогда до четырёх тысяч долларов заработывал, доходило до того. Как бригадир там всё 120, 130 тысяч бригадиру тогда платили. Ребятам чуть поменьше платили, а кто подсобником тогда – тысячу долларов, это было круто. Потому что двести долларов на заводах получали. А вот с этим татарином получилось так, что мы приехали, устроил он нас в общагу, всей бригадой девяносто человек. Представляешь, девяносто человек! И мы в комнате по тридцать человек жили, мы были в шоке.

Мало того, отработали мы этот месяц, отработали интенсивно. Как с Роллсоном мы тогда работали, и он вызывает нас каждого по одному. А этот раз нам – по конвертику: ты бригадир, ты много получил. Я считаю: там триста долларов, после четырёх-то тысяч! Я его спрашиваю: в чём проблема-то, Серёг? А этот – тоже Сергей, только Богданов – татарин. Я говорю: в чём дело, что случилось-то, ты мне хоть объясни, почему такая хуйня? Это чего, аванс? – Нет, это зарплата.

Мы его берём, короче, и бьём. Побили его, оказывается, он даёт зарплату сыну своему, чтобы он нам отвёз, а тот проигрывает. Тогда появились автоматы. И я этих автоматчиков ненавидел, как наркоманов. Вот терпеть не могу ни наркоманов, ни автоматчиков, лучше быть алкоголиком конченным. Я говорю: ну как так отца подставить вообще? Мы пожаловались бандюкам, те приехали, дали им пизды, и отцу, и сыну. Битами им поломали ноги, те заработать не смогли, денег нет, и в итоге мы все рассосались.

Но мне повезло в том, что я попал в бригаду ребят, которые вроде колымщики, с Ярославля ребята, но мы брались за такие объекты центральные. Министерство железнодорожных путей мы делали, потом Газпром мы делали, остекляли, вот такие вещи. Потом мы делали Горки-9, снег чистили – нормально так. Все несудимые были, мне повезло, что я ещё не сидел. И семь с половиной лет я в Дегунино снимал одну и ту же квартиру. А тут хозяйка повышает цену: сначала я платил 15 тысяч, потом она – раз, до 18 подняла. Хорошо, 18 платил года два, наверное, потом она – раз, до 20 подняла. Потом она до 25 сразу подняла. Я думаю: полгодика, у меня там накопления были, я думал квартиру купить какую-нибудь, или чего. А у меня уже накопления все заканчиваются из-за съёма квартиры.