Кома. Первая и вторая книги

Каркаров настороженно наблюдал за моим приближением и гневно вскрикнул, когда я споткнулся и, чтобы не упасть, схватился за его левое плечо.

— Извините, — пролепетал я, складывая бровки домиком и виновато заглядывая в светлые глаза мужчины. — Я нечаянно, Игорь… эээ… Не знаю вашего отчества…

— Аккуратнее, — на градус теплее буркнул мужчина.

Я зашел в туалет и перевел дух. Часы показывали ровно девять часов. Я знал — где-то в слизеринских подземельях Максвелл только что разрушил связь между меткой Каркарова и Волдеморта, а Каркаров после этого вечера увидит, что метка исчезла.

Из холла я наблюдал за тем, как Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена — с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. Надо же, тут есть местная «Мельница».

На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У ведуний были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочито порваны и потерты. Ведуньи разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест. Я поспешил к Гермионе.

Оттанцевав еще пару танцев, наша пара распалась. Гермиону пригласил Виктор Крам, и я не стал лишать её удовольствия покрасоваться со звездой. Свободные девочки тут же расположились в стратегически важных местах поблизости от меня, но я взял бокал с соком и вышел в холл.

Парадные двери были распахнуты настежь, в розовом саду мерцали, порхая с куста на куст, крохотные феи. Я спустился по лестнице и очутился в гроте, полном цветущих розовых кустов. Между ними бежали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой. Над кустами высились каменные статуи. Где-то плескалась вода, должно быть, фонтан. Здесь и там на резных скамьях сидели ученики, отдыхая от танцев. Я пошел в глубь сада и скоро услышал знакомый бархатный голос.

— Не вижу, Игорь, никаких причин для беспокойства.

— Как ты можешь, Северус, закрывать глаза на происходящее? — с явной тревогой возразил Каркаров, понизив голос: вдруг кто подслушает. — Тучи сгущаются все последние месяцы, и меня, не стану скрывать, это очень тревожит…

— Тогда беги, — посоветовал Снейп. — Беги, я уж как-нибудь объясню твое бегство. Что до меня, я остаюсь в Хогвартсе.

Голоса слышались все ближе, и скоро из-за поворота появились их обладатели. Снейп с каким-то особым озлоблением раздвигал кусты волшебной палочкой, оттуда с испуганными возгласами то и дело выскакивали темные фигурки, а Снейп так и сыпал наказания. Мимо него прошмыгнула девочка.

— Минус десять очков Хафлпаффу, Фосетт, — проскрипел он. — Минус десять и Райвенкло, Стеббинс, — следом за девочкой из кустов выскочил мальчик.

— Здравствуйте, профессор Снейп, директор Каркаров, — вежливо поздоровался я.

— Здравствуйте, мистер Волхов, — ответил Снейп весьма неприветливо. — Почему бы вам не найти свою очаровательную спутницу?

Я насторожился. Блин, я же только что её оставил с Крамом. Если тот её обидел, ему не жить…

— Где она?

— Была у фонтана. Её друзья были весьма недовольны её танцем с Крамом, — усмехнулся Снейп.

— Уизли? — мрачно уточнил я и философски вздохнул в ответ на кивок. — Профессор, сколько там баллов улетит со Слизерина за драку?

— Пятьдесят. И мне бы очень не хотелось их терять, — любезно просветил меня Снейп.

— Хорошо, как скажете. Хотя на мой вкус, праздник без драки — не праздник.

Я сбросил с себя бархатный камзол и, перекинув его через плечо, пошел обратно в Большой зал. Стайка девочек проводила меня восхищенными вздохами. Я машинально развернул плечи и бросил на них взгляд. Да, я знаю, мне идут белоснежные рубашки с широкими рукавами и эти замечательные узкие брюки. Такой шикарной попы в прошлой жизни у меня не было… О, боги, о чем я думаю?!

Гермиона нашлась в глубине сада. Она сидела у фонтана, прекрасная и расстроенная. Пряди сильнее выбились из пучка, создавая восхитительную небрежность. Макияж потек. Видимо, Гермионе не хватило средств на магическую косметику. Увидев меня, девушка поспешно отвернулась. Я накинул камзол ей на плечи, протянул платок и подал бокал.

— Это сливочное пиво?

— Помилуйте, разве я бы предложил даме пиво? — оскорбился я. — Это чистый спирт!

Гермиона слабо улыбнулась, отворачивая лицо. За что я ее люблю, так это за то, что она не только понимает мои шутки, но и знает, откуда я их беру. Среди британцев это редкость.

— Рон? — с сочувствием спросил я.

Она только кивнула, продолжая отворачиваться. Я мягко взял ее подбородок и заставил посмотреть мне в глаза.

— Ты можешь меня ненавидеть, но я набью ему морду, — твердо сказал я.

— Да, набей, — неожиданно согласилась Гермиона. — Я долго терпела все его… выходки, но это уже чересчур.

— Что он сделал? — мягко спросил я, внимательно вглядываясь в покрасневшие глаза, где светилась неприкрытая обида.

Она глубоко вздохнула и, решившись, начала вываливать на меня свои претензии: