Кома. Первая и вторая книги

Он посмотрел на нашу развеселую компанию, задержал взгляд на мне и сунул нос в бутылку.

— Что пьем?

— Пиво, Игорь Владимирович! — бодро ответили ребята.

— Кто принес?

Ребята замолчали, переглядываясь.

— Ну? — нахмурился Каркаров. — Или всем хочется мыть палубу?

Парни молчали, как рыба об лед. У меня аж слезы навернулись на глаза. Молчат, не сдают!

— Я, — сказал я и протянул непочатую бутылку с рыбкой мужику. — Остальных не наказывайте. Они уже совершеннолетние и имеют право пить. Можете нажаловаться на меня директору, только дайте тут посидеть до отбоя? Меня уже достали.

Каркаров секунду сверлил меня ледяными глазами, а потом взял бутылку и буркнул:

— Я сообщу профессору Снейпу о вашем поведении. Вы не в том возрасте, чтобы пить алкоголь. И чтобы после девяти и духу вашего здесь не было, Вадим!

И хлопнул дверью. Надо же, он, в самом деле, отличный мужик!

В Хогвартс я вернулся через десять минут после отбоя и тихонько поплелся по пустынным коридорам, стараясь не попадаться на глаза портретам.

Уже в коридоре, ведущем к гостиной Слизерина, за моей спиной прозвучал голос, от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Опять нарушаем, м? — вкрадчивый шепот раздался прямо над ухом.

От неожиданности я с совершенно девчачьим взвизгом шарахнулся в сторону, хватаясь за амулеты. Снейп издевательски ухмыльнулся, но комментировать не стал.

— Профессор, ну кто так подкрадывается?! Смерти моей хотите? — я в изнеможении прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Сердце тяжело бухало в груди. А этот гад слизеринский только ухмылялся.

— Нервишки пошаливают?

Я вытаращился на Снейпа круглыми глазами. Сначала Луна, потом Каркаров со своими студентами, теперь еще и Снейп внезапно по-русски заговорил — количество русскоговорящих на квадратный метр в Хогвартсе все возрастало. Может, это передается каким-то магическим вирусом? Как свиной грипп…

— А с каких пор вы говорите по-русски? — осторожно поинтересовался я.

— С тех самых пор, как у меня в доме завелся маленький вредный домовой, — Снейп явно наслаждался моим изумлением, но потом сжалился, — Неужели вы думали, что я знаю только родной язык? — он насмешливо улыбнулся. — Нельзя останавливаться в своем развитии. Я постоянно совершенствуюсь. Идемте, Волхов, надо поговорить.

До меня, наконец, дошло. Я поплелся следом за профессором, размышляя.

— Вы учите русский?

— Вы демонстрируете чудеса дедукции, Волхов, — ехидство в голосе, казалось, можно было потрогать. Как, ну вот как он этого добивается?! Одна фраза — и я уже чувствую, что падать дальше уже некуда. Другая — и передо мной открываются новые горизонты.

— Зелье памяти? Вы слишком хорошо говорите для того, кто учит недавно.

— С чего вы взяли, что учу я недавно? — с интересом покосился на меня Снейп, обернувшись через плечо.

— Летом вы не могли этого делать, я бы заметил, значит, не раньше сентября, — начал рассуждать я. — И говорите вы чисто, почти без акцента — произношение поставлено, значит, вы занимаетесь с носителем языка во время действия зелья, — высказал я догадку.

— Хм, верно, — Снейп медленно кивнул. — Я беру уроки у вашего друга, Алекса Илаева.

— А вы… Надеюсь, вы нечасто используете это зелье? — я переживал.

— Естественно, за кого вы меня принимаете? Неужели мастер зельеварения не сможет рассчитать правильную дозу для себя любимого? — Снейп распахнул дверь класса и кивнул, чтобы я проходил.

В его покои мы не пошли, Снейп перекладывал пергаменты на столе, а я прислонился к первой парте перед ним.

— Кто ж вас знает? — почти неслышно прошептал я, вспоминая все, что читал про зелье Памяти.

Это поистине гениальное изобретение принадлежало греческому исследователю и алхимику Софоклу Афинскому, который в возрасте пятидесяти лет обнаружил у себя признаки старческой деменции. Возраст этот для мага был совсем небольшой, учитывая среднюю продолжительность жизни магов в сто двадцать — сто тридцать лет. Понятен его страх перед утратой разума. Софокл настолько испугался, что за пять лет сумел изобрести совершенно новое зелье, аналогов которому еще не было. Для конца восемнадцатого века это был прорыв. И раньше были зелья для улучшения памяти, но они только оттягивали неизбежный конец. Назвал Софокл его «здравый ум» (ένα υγιές μυαλό), в Англии название быстро перевели на более близкую латынь — зелье Sanitatem. Или зелье Памяти.

Sanitatem полностью останавливало процесс деградации мозга, а в дальнейшем было модифицировано и приспособлено для обучения. Зелье было дорогостоящим, сложным в приготовлении и имело несколько побочных эффектов при неправильном использовании. Понятно, почему его принимали только в крайних случаях, ну или тогда, когда требовалось выучить большой объем информации в короткие сроки. Потому что в идеале требовалось либо самому быть мастером зелий или колдомедиком, либо иметь средства для найма этих товарищей.