Кома. Первая и вторая книги

— Волхов, не могу не спросить, какой вы придерживались ориентации в той жизни?

— Знаете, чем дольше я тусуюсь в теле озабоченного подростка, тем меньше меня волнует, кто, как и каким образом… Мы оба взрослые люди…»

«— …Сэр, даже если вы мне не верите, знайте, я всегда буду на вашей стороне. Я… Вы… — глубокий вдох человека, решающегося на прыжок в неизвестность. — Вы мне дороги. Я уважаю ваш ум, вашу силу и вас как человека…»

«Расширенные зрачки, бьющаяся под пальцами сила, неумолимая, грозная сила. Хочется аппарировать подальше и забиться в какую-нибудь нору, но нельзя бросать подростка один на один с вышедшей из-под контроля магией. И вдруг поток, готовый убивать, подхватывает, обнимает, ласкается и наполняет таким блаженством и острым наслаждением, какое не способен дать ни один секс…

— …Он знает, что мы с ней любовники.

— Вот как, — директор задумчиво подергал себя за бороду. — Он не пытается сорвать свою злость на тебе? Он агрессивен?

— Нет, как ни странно, такого не было. Он никогда не позволял себе выказывать недовольство таким положением вещей…

— Подожди, ты хочешь сказать, он дался тебе в руки?

— Да, — немного растерялся Северус. — Это было нелегко, но я справился. Мальчишка сопротивлялся как волчонок.

Дамблдор задумался. Молчал он долго, периодически бросая на Снейпа странные взгляды…»

«— Нет, я… я просто… Просто не нужен…

— Волхов…

— Я знаю, — хриплый, надрывный шепот, в уголках опущенных глаз набухают слезы. — Это несерьезно, я переболею, забуду. Это всё гормоны, бессмысленная химическая реакция, простое влечение. Когда-нибудь это пройдет… всё пройдет…

Вадим утыкается лбом в живот, всхлипывая. Доверчиво льнет в поисках тепла и ласки. Северус перебирает светлые кудри, с горечью понимая — не пройдет».

«Ночь, в окна заглядывает полумесяц. В холодном свете луны усталое лицо тринадцатилетнего подростка кажется совсем взрослым. Он прижимается к его боку, а Северус неумело гладит его по голове.

— Простите, что снова разбудил, сэр, — в хриплом после крика голосе слышится искренняя вина. — Может быть, вы поставите заглушающие чары? Вы не обязаны слушать крики и каждый раз успокаивать меня после кошмаров…

— Волхов, заткнитесь! Хорошего же вы обо мне мнения, раз думаете, что я смогу спокойно спать, зная, что рядом страдает от кошмаров и недосыпа ребенок, который недавно потерял близких!

— Нет, сэр что вы! У меня и мыслей таких не было! Я просто хочу, чтобы вы высыпались.

Вадим говорит и неосознанно прижимается к боку сильнее, не желая отпускать…»

«Восхищенный взгляд одиннадцатилетнего мальчишки выбивает почву из-под ног. Прозрачные зеленые глаза буквально вспыхивают обожанием. Ребенку явно плохо, но он упрямо не хочет покидать класс, и Северус раздражается. Никто никогда на него так не смотрел, почему именно он?»

Северус закрывает глаза и погружается в память глубже, разворачивая тот самый урок, пытаясь вспомнить, и, наконец, понимает, что сказал тогда Вадим прежде, чем упасть в обморок:

— Потрясающий!

Тогда Северус расхохотался, закрывая лицо руками.

Каким же он был дураком! Как был слеп! Искал, вычислял, косился на любовницу, не желая делиться с ней и мечтая вытрясти душу за то, что посмела привязать Вадима к себе. А оказалось, что той сволочью, которая посмела привязать к себе, был он сам!

Волхов любит его. Уже несколько лет, начиная с первого курса. И это не хрупкое незрелое чувство. Это любовь тридцатилетнего человека, запертого в теле изнемогающего от наплыва гормонов подростка. Он заботился о Северусе три года, не ожидая взамен ничего хорошего. Терпел его любовницу, молча давился ревностью, не позволяя ни единого недовольного жеста, предупреждал об опасности. Отдал всего себя без остатка, зная, что Северус далеко не ангел, а первостатейная сволочь.

Когда-то Северус мечтал, чтобы его так любили: просто так, не за силу, достижения или деньги. Но по какой-то злой иронии судьбы эта любовь опоздала на пятнадцать лет, воплотившись в теле эфемерного мальчишки с невероятным жизненным опытом. Не тот возраст, не тот пол — все не то.

Северус не мог ответить так, как того хотелось Вадиму. Да, будь Вадим обычным подростком, Северус сыграл бы на его чувствах, привязал к себе крепче, но не переступил бы черту. Да, целитель был красив, но Северуса никогда не привлекали ни мужчины, ни юнцы в достаточной степени. После войны, выжив, Северус дал бы ему шанс забыть и жить своей жизнью. Несмотря на трудный характер, он умел ценить хорошее отношение к себе. А желчный нелюдимый зельевар, годящийся в отцы, совсем неподходящая партия для юноши, от которого обществу требовались дети. Но из прозрачных зеленых глаз ласково, бесконечно спокойно смотрел взрослый мужчина и широкой уверенной поступью шел следом за Северусом, явно готовый в любой момент выйти вперед и заслонить собой. Сам.

Сегодняшняя реакция Вадима была более чем красноречива. Подавитель! Как же… За дурака, что ли, его держит? Северус покачал головой, задумчиво улыбаясь.