— И это правда. Я знаю, что глупо так реагировать, я давно усвоил, что просто так никогда ничего не бывает — всё нужно заслужить, добиться… Я спокойно жил с этим знанием двадцать лет, а сейчас почему-то стало очень больно… — я всхлипнул и нервно хихикнул. — Глупость, ну правда же? Я… Меня… Меня так всё достало, Северус. Я не могу. Я больше не могу быть подростком… Учи ебучие уроки, пациентов люби, захлопни пасть, глотай овсянку, отчитывайся за каждый шаг, дрочи в кулак, не пей, не кури, не дерись, не шатайся после отбоя, не лезь, не колдуй и улыбайся, улыбайся, улыбайся… Я устал, я так устал! Я ненавижу овсянку! Ненавижу магов, эту гребанную школу и эту чертову страну! И тело своё ненавижу! Ненавижу!
Я вцепился зубами в запястье. Ненависть и боль клокотали внутри, бежали по венам, разъедали, мне было так плохо от них, что хотелось их вырвать, выпустить… Северус больно потянул за волосы, выдирая руку изо рта, и отвесил звонкую пощечину.
— Можешь, — спокойно сказал он и отпустил кудри, мимолетно, случайно погладив по спине, снова обнимая. — Ты всё можешь.
Я поднял на него глаза, пристально вглядываясь в лицо, и в каком-то помрачении вцепился в его мантию.
— Скажи мне, Северус, скажи, что я нужен тебе! — Давай же, обмани меня, ну пожалуйста. — Ну, пожалуйста! Ну, скажи… Мне больше незачем… не для кого…
Снейп молчал, лицо было словно высечено из камня и не выражало никаких эмоций. И тут меня словно обсыпало ледяным крошевом. Это ж надо было так ляпнуть! Я испуганно отшатнулся, но он не отпустил меня.
Я замер в его руках испуганным зверьком. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь ударами во всем теле. Убежать бы сейчас, спрятаться, проснуться в своей палате и забыть всю эту реальность как страшный коматозный сон…
— Вадим, — разлепил он, наконец, губы. — Ты мне нужен. Но ты же понимаешь, что я не могу ответить на твои чувства так, как ты этого хочешь…
Я опустил голову, закрывая глаза и обессиленно утыкаясь в его плечо. Вот и всё.
— Я знаю. Знаю, что вам не нужна такая связь. Я уже имел несчастье убедиться в ваших традиционных взглядах на любовь, — тихо прошептал я. — Несовершеннолетний мальчишка не может привлечь вас. Я не того пола, возраста, и большую часть времени вы, профессор, воспринимаете меня как ребенка. А вы не педофил.
Я глубоко вдохнул любимый запах и отпустил Северуса, тот с готовностью разжал руки, позволяя сделать шаг назад. Признание с истерикой вымотали меня. И уже было все равно, как именно отреагирует на это Снейп. Я уже свое отбоялся.
— Разрешите идти, профессор? — бесцветно спросил я, не смея и не желая поднимать на него глаза.
— Ты никуда не пойдешь, — холодно отрезал Снейп. — Сейчас ты пойдешь в мои комнаты, сядешь в кресло, завернешься в плед и будешь пить свой любимый горячий шоколад. И пока я не посчитаю нужным, ты никуда с моих глаз не уйдешь. Я понятно объясняю, Волхов?
Я покивал, смиряясь с неизбежным. В голове было пусто, тело было усталым, мышцы подрагивали от перенапряжения. Странная легкость овладела мной. Я посмотрел на Северуса. Тот тоже выглядел не лучшим образом, и взгляд его темных глаз был не читаем.
Мое признание совершенно точно не вызвало шока или неприятия, но и не стало для него приятным сюрпризом. Впрочем, он всегда умел хорошо скрывать свои чувства.
— И что вы будете с этим делать, профессор? Теперь вы все знаете…
— Ничего.
Что? Что значит, он ничего не будет делать? Я тут ему душу наизнанку выворачиваю, а он… ничего?!
Наверное, возмущение и вопрос на моем лице были написаны огромными буквами, потому что Северус не выдержал и невесело рассмеялся, качая головой.
— Ничего, Вадим, — он пожал плечами. — Ничего я с этим делать не буду. Мне приятно, что я способен вызывать такие чувства. Но ты сам все прекрасно понимаешь. Я могу сварить одно из твоих особенных зелий, помочь с отворотом, — он помолчал и вдруг ехидно выгнул бровь. — Или ты предлагаешь глотнуть мне приворотного, чтобы мы, взявшись за руки, ускакали вдвоем за горизонт, навстречу солнцу?
Я остолбенело рассматривал своего декана, не понимая его реакции.
— Вадим, пойми меня правильно, я ценю тебя, твою преданность, откровенность и помощь. Я тебя уважаю… большую часть времени, — Северус пожал плечами в растерянном жесте и тяжело вздохнул. — Ты мне дорог. И как ты сам справедливо заметил, я не страдаю педофилией.
— Но я же старше! — в приступе какого-то упрямства пискнул я.
— Твоему телу… — жестко начал Снейп и осекся, хмурясь и потирая переносицу. — Тебе два года ждать совершеннолетия, до которого нам обоим еще надо дожить.
Я поник, а потом встрепенулся. Он что… Намекает, что… Я неверяще распахнул глаза.
— А через два года? — с надеждой спросил я и тут же заканючил. — Северус, мы же взрослые люди, ну, в самом деле…