Кома. Первая и вторая книги

Кстати, Виктор Крам обратился ко мне в обстановке повышенной секретности. И как бы вы думали с чем? Правильно! Сколиоз и плоскостопие. Бедняга выделялся не лучшим образом на фоне остальных ребят с идеальной выправкой как у кадетов. Понятно, почему Каркаров так плясал вокруг него. Вроде и публичная личность — ловец сборной, а со здоровьем не очень, да еще и Чемпионом стал. Он так хорошо прошел первые два испытания только потому, что в первом все закончилось очень быстро, а второе проходило в воде. А вот третье подразумевало долгий и упорный бег, что могло привести к сильной боли в ногах и спине. Как целитель Турнира я вылечил его бесплатно, так как это входило в мои обязанности. Я даже не стал его спрашивать о том, что у него получается лучше всего. Интересно, если бы я надумал взять с него плату, он бы стал учить меня играть в квиддич? Сделал меня ловцом? Учитывая мой бешеный страх высоты… Смешно, да.

Каркаров уже третий месяц ходил настороженный и подолгу задумчиво молчал, глядя на меня. Ну да, мужик связал исчезновение метки с моим неловким падением на пиру и решил, что это я убрал ему метку. Заговорить он так и не решился, а я все никак не решался посоветовать ему сбежать подальше. Как бы ему аккуратно намекнуть, что валить ему надо далеко и надолго? К тетке, в глушь, в Саратов или на деревню к дедушке. Главное — подальше, Сахалин там или Камчатка, на крайняк подойдет тайга.

В конце концов, изрядно помучавшись, я на все плюнул и написал ему анонимку, где настоятельно рекомендовал валить из Хогвартса сразу после турнира и побыстрее. Последует совету — подольше проживет, нет — так нет. Дураки и упрямцы долго не живут, хотя… дуракам везет, Локхарт же живой. Вообще, я подозревал, что в каноне Игоря убрал Барти-младший, уж больно подозрительно исчез Каркаров.

С Максвеллом я поговорил, и мы сошлись на том, что Барти его трогать не будет. Отпустил на все четыре стороны, короче. Как отреагировал сам Крауч-младший на этот приказ своего господина, я даже знать не хочу. Сам Максвелл был тише воды, ниже травы, вел себя примерно, учился хорошо и был исключительно незаметным. До такой степени, что однокурсники, слыша его фамилию, даже не сразу понимали, о ком идет речь. Магия, не иначе.

А за неделю до начала третьего этапа я вырвался из замка и с помощью автобусов и попутки добрался до местечка недалеко от Терсо. Там, на расстоянии в несколько миль, были разбросаны фермы. Некоторые из них еще существовали, а другие были заброшены. Такое местечко, оставленное пару лет назад, я и выбрал для проведения обряда.

В мешке под заглушающими чарами со мной ехал черный петух, которого я купил на одной из ферм. Еле нашел, масть редкая, а черный цвет оперенья, увы, был обязательным. В магической Британии такое колдовство квалифицировалось как темное, но, к сожалению, обряд спешку не любил, так что место нужно было выбирать с умом, чтобы не засекли.

Все холмы, сука, облазил в поисках. Ночами только этим и занимался — в астральной проекции, верхом на Сером скакал по Шотландии то ли как Иван-царевич, то ли как всадник Дикой охоты, распугивая случайных свидетелей. Искал я место силы, капище друидов или, на худой конец, священное дерево. Была идея смотаться в Стоунхендж, но птица обломинго помахала мне своими крыльями. В этом мире Стоунхенджа не существовало. Точнее, я подозревал, что, возможно, он и был, но с большой вероятностью скрывался чарами и принадлежал кому-то из чистокровных. Скорее всего, Малфоям, потому как они как раз-таки обитали где-то в тех местах. В итоге мне подошла небольшая поляна в дубовой роще недалеко от заброшенной фермы. Судя по тому, как пела земля и рос папоротник, здесь когда-то частенько тусовались друиды. Возможно, даже с тем же синдромом Грин.

В центре поляны стоял огромный дубовый пень — всё, что осталось от священного древа. Я поклонился ему, полил корни заранее припасенным молоком, чуть в стороне расчистил землю и натаскал сушняка из рощи. Пока горел костер, я переоделся, снял обувь и достал из почтальонки топор с чашкой. Предчувствуя недоброе, в мешке забеспокоился петух. Когда небо окрасилось в алые цвета заката, и на востоке показалась луна, а костер прогорел, я разворошил раскаленные угли по всей очищенной площадке и шагнул к пню.

— Первым разом, добрым часом пойду из избы дверьми, из ворот воротами, в чистое поле под восточную сторону, под восточной стороной, есть окиян синее море, на том на окиян на синем море лежит бел алатырь камень, на том бел алатырь камне стоит дуб мокрецкий, у того дуба мокрецкого сидят старцы древние; я приду в чистот, поклонюсь и помолюсь: о батюшки старцы обставьте круг тын железный, вереи булатны на сто двадцать верст, оком не окинуть, глазом не увидеть; пропущайте огненную реку!..