Командарм Лукин

Генерал Лукин стиснул Сорокину руку, негромко сказал:

— Спасибо, Константин Леонтьевич. Заслуживаете самой высокой награды.

— Сочтемся славою, ведь мы свои же люди. Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм, — отшутился словами Маяковского Сорокин.

Их короткую беседу прервали внезапный треск автоматов и пулеметов, глухие разрывы гранат. Оказалось, что в лесок, что тянулся справа от моста, просочились гитлеровцы. Движение по нему застопорилось. Раздумывать не приходилось. Сорокин возглавил стрелковую роту, зашел противнику в тыл и неожиданно атаковал. Вражеские автоматчики были полностью уничтожены.

…Машины подходят к берегу. По шаткому настилу осторожно, не торопя друг друга, идут пехотные подразделения.

— Откуда? — спрашивает Лукин.

— Из Кардымово, — отвечает военный фельдшер. — Шестьдесят тяжелораненых.

— А где медсанбат?

— Медсанбата нет. Разбит.

Неожиданно начинается огневой налет. Мины и снаряды рвутся у самого берега. На мосту лежит подполковник Лебедев из оперативного отдела штаба армии. Ему оторвало обе ноги.

— Товарищ генерал, пристрелите, — умоляет он.

Лукин приказывает старшине перенести раненого на восточный берег и срочно разыскать врача. Но уже поздно…

Переправа исковеркана. Саперы делают все, что в их силах и выше сил. Им помогают пехотинцы, жители деревни. Они вместе с бойцами разбирают свои дома и таскают бревна к реке.

В это время к берегу подошла колонна 5-го механизированного корпуса. Войск скапливалось все больше. Командарм не стал ждать, пока восстановят переправу, и приказал повернуть колонну чуть южнее Ратчино, где также переправлялись войска. Туда же поехал и сам.

Вслед за штабными машинами помчались обозы и артиллерия. Все спешили переправиться как можно быстрее, сока не рассеялся туман и не налетели фашистские самолеты, На подходе к переправе сгрудились машины, конские упряжки, артиллерия. Творилось что-то невообразимое. Одни мешали другим, слышались крики, ругань. Люди бросались вплавь. Обозники пытались переправить телеги вброд. Лошади, проваливаясь в ямы, захлебывались и скрывались под водой вместе с телегами.

Появление командарма, его четкие, отрывистые команды привели в чувство людей.

— В первую очередь переправлять раненых, затем идут артиллерия, минометы и другая техника, — давал распоряжения Лукин.

Еще на пригорке он приметил полуторку, которая, лавируя между машинами и повозками, мчалась к переправе. Машину легко подбрасывало на ухабах — кузов ее был пуст. Подняв руку, командарм остановил машину, приказал шоферу загрузить ее и стать в очередь. Шофер отъехал немного в сторону. В это время начался налет вражеской авиации и одновременно ударила артиллерия, Разрывы авиабомб смешались с грохотом и воем артиллерийских снарядов. Сильный толчок опрокинул командарма на землю.

Обезумевший от страха шофер полуторки рванул к переправе, и командарм оказался под машиной.

— Убью негодяя! — Адъютант Клыков уже расстегивал кобуру.

— Не сметь! — крикнул генерал.

Командарма подняли, но встать на ногу он не смог. Глядя на побелевшее лицо шофера, сказал:

— Загрузите машину ранеными и на тот берег.

Лукину наложили на ногу повязку и лубок. Левая ступня оказалась сломанной. На переправу приехал Лобачев. Узнав, что произошло, он стал уговаривать командарма немедленно переправиться в госпиталь, но тот и слышать не хотел.

Полдня провозился старший лейтенант Клыков, сооружая из носилок подобие переносного кресла для Лукина. Кресло-носилки получилось удобным.

Переправа войск продолжалась. Многие уже были за Днепром, приводили себя в порядок. А западнее Днепра, в десятках километрах от переправы, еще вели тяжелые бои арьергарды. Им нельзя было спешить на спасительный восточный берег, прежде чем переправятся основные силы армии.

Замыкала горловину, по которой отходили войска армии, 152-я дивизия полковника Чернышева. Ей то и дело приходилось вести бои с наседавшим противником, надо было во что бы то ни стало удержать натиск гитлеровцев.

Ночью наконец-то полки дивизии вышли к Соловьевой переправе. Но после недавнего налета немецких бомбардировщиков она была еще не восстановлена. На берегу скопилось множество машин, повозок.

Летние ночи коротки. Чуть забрезжил рассвет, как вдалеке послышался нарастающий гул. Загромыхали тяжелые взрывы. Один за другим шли в пике самолеты. Колесом завертелась земля. Днепр вздыбился брызгами. Клубами черного, едкого дыма окуталась переправа. Всходило багрово-красное солнце, будто окрашенное кровью.