Командарм. Позади Москва

– Was? – нахмурился генерал-полковник, но, то ли от усталости, то ли от многочасового нервного напряжения возглас вышел у него достаточно неискренним.

Проигнорировав вполне понятный вопрос, Цыганков продолжил:

– Ты меня только за дурака-то не держи, хорошо? Догадываюсь, зачем ты время тянешь – помощь, что следом послали, ждешь. Вот только мое командование тоже не пальцем деланное и тоже подмогу обещало. Так что еще неизвестно, кто первым поспеет, твои или мои. Одни сзади идут, другие спереди, а мы, значит, как бы посередке. И кто до нас первым доберется, пока что неизвестно. Но есть и еще кое-что. Ты прекрасно понимаешь, что у меня приказ любой ценой тебя до наших довести. И я его собираюсь выполнить, чего б мне это ни стоило. Вот только имей в виду, если обложат нас и шансов вырваться не останется, живым я тебя не отпущу. Последнюю пулю, что себе оставлял, на тебя потрачу, но живым не уйдешь. А дальше пусть хоть твои меня к стенке ставят, хоть мои, не важно. Так что невыгодно тебе время тянуть, так уж выходит. Понял? Ну, по глазам же вижу, что понял.

Зло сверкнув глазами, Гудериан поджал губы и отвернулся.

– Вот и хорошо. – Покопавшись за отворотом комбинезона, Цыганков вытащил пару сухих байковых портянок:

– Держи, хер генерал, переобуйся в сухое, а то с мокрыми ногами далеко не уйдешь. Простудишься еще, а нам с Гришкой отвечать.

– Danke, – буркнул пленный, не сумев скрыть удивления: не ожидал. Предложение русского панцермана оказалось весьма кстати: он и на самом деле давно промочил ноги, и сбившиеся носки уже начали всерьез натирать отвыкшие от долгих переходов ступни. Еще от силы километр, и он просто не смог бы идти дальше. Да и расползающийся от хлюпавших сапог промозглый холод донимал все сильнее, тем более что кое-как отжатая влажная шинель тепла отнюдь не добавляла. Пока двигаешься, еще терпимо, но достаточно остановиться… Еще повезло, что вчера он, словно по наитию (а на самом деле просто прекрасно зная, что осенью представляют собой русские дороги), сменил пошитые точно в размер щегольские генеральские сапоги на унтер-офицерские, с более широким голенищем – в противном случае ему просто не удалось бы натянуть намокшую обувь на портянку…

Дождавшись, пока пленный, брезгливо выбросив мокрые носки, достаточно ловко намотает портянки и, страдальчески кряхтя, натянет влажные сапоги, Цыганков сунул ему початую шоколадную плитку. Снял с пояса флягу:

– На, пожуй немного, силы прибавляет, да спирта пару глотков сделай, от простуды первое дело. Что? Нет, не вода – шнапс. Пять минут на все про все, и уходим. Некогда нам тут по десять минут рассиживаться.

Шоколад Гудериан тоже принял безропотно и даже с благодарностью. Подкрепиться действительно стоило, тяжелый поход по болоту всерьез вымотал отвыкшего от подобных нагрузок генерал-полковника. Хорошо хоть эта жуткая трясина наконец закончилась, и последние несколько километров они шли уже по лесу. Тем более шоколад у русских хорош, это он запомнил еще со времен посещения танковой школы «Кама». Разумеется, в плане повышения выносливости и работоспособности никакого сравнения с куда более эффективным «Panzerschokolade»[34], но Гейнц старался не перебарщивать с первитином – в его возрасте это уже не столь полезно, что бы там ни говорилось официально. В конце концов, ему уже давно не двадцать и даже не сорок лет…

* * *

Разложив сошки, Божков установил ДТ на стволе рухнувшего от старости дерева и устроился рядом. Пока все шло хорошо, но только пока. То, что их станут преследовать, ни у него самого, ни у мехвода не вызывало ни малейших сомнений – и так понятно. Главное, чтобы обещанная товарищем командармом помощь вовремя поспела. А в том, что подмога придет, танкисты тоже нисколько не сомневались: раз сказали «вас встретят», значит, так тому и быть. Вопрос только, когда и где…

Поудобнее упершись коленом в усыпанную опавшей листвой влажную землю, Григорий тяжело вздохнул: эх, как-то там их командир со Степкой? Выжили ли, успели уйти? Или погибли в родной «тридцатьчетверке», когда рванули остатки боекомплекта? Унитаров в укладке, когда они уходили, оставалось немного, но какое это имеет значение? В замкнутом пространстве боевого отделения и взрыв ручной гранаты смертелен. Витя уверен, что ребята ушли, но кто его знает, как оно там на самом деле было? Может, ушли, а может, вовсе даже наоборот…

– Тихо! – Чья-то рука, зажав одновременно нос и рот, рывком отдернула Божкова от пулемета, уложив вниз лицом. Ухо обожгло горячее сбивчивое дыхание. – Не дергайся, мазута, свои. Только не ори и ногами не сучи, фрицы рядом. Если понял, кивни.

Гриша, едва не врезаясь лбом во влажно пахнущую перегноем землю, несколько раз энергично мотнул головой, всеми силами показывая, что понял.

– Добро, отпускаю. Только вскакивать не думай и резких движений не делай, до немчуры метров триста от силы. Просто повезло, что мы вас первыми отыскать успели!