Командир

Я спросил у старшего помощника Маркона, друга нашего командира, с которым они оба покалечились, почему мы держим в кладовке картошку, кабачки, сыры, колбасы, пресное и слоеное тесто и не можем к ним прикоснуться? А ты подумай, сказал мне старпом, но я думаю, что это дело не ума старшего матроса. Ну, я подумал. Потому что мы будем в Атлантике, а там будет намного хуже, чем в этом болоте, на этот случай мы приберегаем то, что повкуснее. А что дальше? Ну, я еще разок подумал. А чтобы войти в Атлантику, нам надо пройти Гибралтар. А чтобы его пройти, мы должны думать, что все прекрасное осталось вдали: моя Анна, с которой мы недавно обручились, наши матери, наши деньги, счастливые деньки – все находится там. И даже вкусная еда, клецки с соусом, например, или жареная полента ожидают нас там. Так я ему сказал. Ну, и что с того? Ни один мускул не дрогнул на обожженном лице старпома.

…пицца по-неаполитански, пицца по-всякому, лепешки с начинкой на любой вкус, бисквиты, сладкие язычки, заварные булочки, горячие пончики, ромовая баба, слоеные булочки, медовые крокеты, крендельки, сладкий хворост, эклеры, эклеры Сан-Джузеппе, хворост с простым или виноградным медом, крапфен, штрудель, миндальные крендельки, печенье на все вкусы, песочный пирог с шоколадом, сицилийские марципаны, марципаны из Поццуоли, сицилийская пиньолата, тирамису в креманке, торт с меренгами, хворост хрустящий, торт «испанский хлеб», пышки в сахарной пудре, желе из айвы, миндальные амаретти, марципаны, сладкие язычки, бисквитный торт, торт по-мантуански, «кудрявый» торт, торт «Семь баночек йогурта», ореховый торт, рисовый торт, торт из рикотты, тыквенный торт, торт с неаполитанскими колбасами, торт «Капри», торт «Милан», шоколадный торт с миндалем, каштановый торт «Монблан», мусс на любой вкус, пудинг, торт «плам-кейк» на йогурте, баварский торт, пирожное «картошка» по-тоскански, свежие фиги из духовки, взбитые сливки с сахарной пудрой, карамель из молока, крем-карамель или «молоко по-португальски», пунш с приправами по вкусу, суп из вишни, компот из вишни, компот из абрикосов, варенье из инжира, желе из разных фруктов, сабайон, горячий шоколад, персики в сиропе, персики в вине, персики во льду, печеные вишни, печеные яблоки, печеные груши, жареный миндаль…

Командиру я каждый день приношу пять луковичек, отваренных в бренди. Всего лишь пять, но каждый день. Вначале он отказывался, но я настоял: командир, сказал я, видите ли, вы такой же человек, как все остальные, и я приношу эти луковицы, чтобы вам напомнить об этом, потому что вы любите их. Он согласился с моим аргументом и сейчас получает удовольствие. Он мне даже сказал, что ждет их с трепетом, как ожидают даму. Как мы все дожидаемся Гибралтара.

7. Маркон

2 октября 1940 года

23 часа 00 минут

«Каппеллини» режет волны своим неприметным корпусом. Тьма вокруг, хоть глаз выколи. Я много плавал по Красному морю, там ночи всегда ясные, даже в безлуние, что не очень приятно – ты всегда на виду, зыбкая вода вокруг лодки фосфоресцирует так, что даже издалека ее видно. А это опасно. В океане, наоборот, ночь – черная, как сажа, которая покрывает нас своим слоем и защищает надежней всего.

Тодаро с биноклем в рубке пытается что-то разглядеть сквозь эту кромешную тьму. Рядом с ним Степович. Между ними зарождается дружба. Степович – самый молодой офицер в команде. Он из Триеста, рыжая борода лопатой, как попона Пудó, ослика моего зятя. Глубоко посаженные глаза, благородный нос, изящные руки и утонченные манеры, но в то же время разговаривает на диалекте, как на своем, так и на венецианском; я думаю, что он в своем роде исследователь диалектов, а Тодаро любит поговорить на родном языке. Иногда, несмотря на тарахтение моторов, к которому привыкаешь и перестаешь замечать, они начинают декламировать – не петь, а именно декламировать старые венецианские песни, как будто это молитвы:

Дело моряка – в море умереть,
Дело торгаша – в прах прогореть,
Дело шута – богу грозить,
Дело вора – голову сложить.

Иногда они выбирают знакомую мне песню, и тогда я декламирую с ними вместе, как сегодня, например. Но они знают намного больше моего, песни, которых я никогда не слышал и которые иногда даже трудно понять. Тогда я спрашиваю: «А это что за песня?»

«Noa xé «na cansón, – отвечает мне Степович, – ea xé «na poesia»[12].

Стихи. На диалекте. Тодаро и Степович знают их наизусть, а я даже не слышал.

Впрочем, я горазд работать руками, а не чесать языком.