Командировка

— Полагается-то полагается, бадя Штефан, — заметил кто-то из собеседников, — только почему же медаль? Ты уж прямо орден проси.

— Нет, — невозмутимо отвечает Штефан Руссу. — Орден много, орден мне не надо. Мне положена медаль.

— Медаль-то медаль, согласен, — не унимается собеседник. — Только вот какая, за что? За спасение утопающих? Не подходит.

— За труд, — подумав, возражает Штефан. — Труд был большой.

— За труд полагается, когда показатели высокие.

— А мои показатели, — добродушно смеется Штефан, — низкие? Человек живой остался. Человек, по-твоему, низкий показатель?

^{Примечание автора.}

^{Алексей Тодеркан жив-здоров. По-прежнему работает колхозным электриком в селе Лядовены Молдавской ССР. У него уже трое детей.}

Идите искать [5]

За Каспием в безводной степи заблудились люди. Не геологи, не газовики. Семья — двое взрослых и двое детей — возвращалась из отпуска на новеньком «Запорожце».

Побывали у родных в Крыму, погостили на Украине. Потом в Махачкале погрузились на судно, идущее в Шевченко. От Шевченко до Бекдаша, где их дом, четыреста километров. Но они торопились: истекали последние отпускные сутки. Ехать предстояло через степь, где сто дорог веером разбегаются по поросшей верблюжьей колючкой равнине.

Хозяин «Запорожца» ошибся, взял чуть левее, и наезженная невесть кем дорога вместо Бекдаша увела его на две с половиной сотни километров в сторону. Обмануло его и то, что справа как будто завиделся морской берег. Но то был древний берег залива Кара-Богаз, мертвого моря, обрывающийся к впадине каменистыми грядами, обозначенными на карте, как горы Кулан-даг. В этом месте примерно на трехсотом километре от Нового Узеня у путников кончился бензин… Случилось это 11 или 12 августа.

А в ночь с 19-го на 20-е по той же дороге, только с юга на север, шла другая машина. Четверо мужчин ехали в Новый Узень. Около двух часов пополуночи они увидели «Запорожец» — машина была пуста, дверца приоткрыта, из нее прямо на дорогу просыпаны фрукты — груши и яблоки. Внутри разбросаны вещи. К стеклу прислонена пачка сухого молока и на ней спичкой, которую макали в варенье, написано: «Володя, если ты жив, мы ушли в правую сторону на бугор. Видно далеко». Ниже строки, адресованные уже не Володе, а любому проезжающему: «13 августа ушли в сторону гор двое детей и женщина. Идите искать, просим…»

На кусочке картона еще запись: «Заблудились, нужно на Бекдаш. Все кончено. Кто найдет нас, все, что у нас есть, отправьте по адресу… (Указан адрес брата, живущего в Хмельницкой области. —Ред.). Галя, дочь Света, сын Андрей. Отец Володя ушел в степь на юг».

На переднем сиденье лежал паспорт Владимира Остаповича Дмитренко, 1940 года рождения. На заднем — раскрытый учебник для 2-го класса, на внутренней стороне обложки опять строчки той же женской рукой, письмо к родным: «Анна, спасибо за компот, мы его сутки пили, но вот все. Дети уже не могут. Конец. А твоя криничка была бы рядом, какая в ней была хорошая вода…»

На тыльной стороне обложки последняя просьба ко всем: «Ушли примерно на Аксу в понедельник. Люди, помогите».

Люди, четверо, что первыми прочли эти строки, были горожане и в то же время уроженцы здешних мест, сыновья кочевников. Они поняли всю страшную меру опасности, нависшей над двумя детьми и двумя взрослыми. В августе здесь жара, сорок градусов в тени, а где она, тень? Внизу, в ущельях, еще можно найти сочащиеся родники, к которым спускаются антилопы-джейраны и архары, но для человека эта вода слишком солона.

И четверо погнали машину не назад, в совхоз, хоть это и ближе, а вперед, в Новый Узень, многолюдный, индустриальный город с его средствами связи, авиацией. Когда на спидометре появилась цифра 90, миновали известную местным жителям впадину Чагала-сор. «В девяноста километрах от Чагала-сора в сторону Кизил-кия», — указали они место стоянки «Запорожца» в своем заявлении в милицию. В журнале происшествий Новоузенского горотдела оно зафиксировано с пометкой — 21.15.

Что стало с главой семьи? Пройди он сто двадцать километров, он бы вышел к совхозному поселку Чагылу. Но Дмитренко в Чагыл не пришел и к машине назад не вернулся.

Не дождавшись мужа, женщина все-таки решила до конца бороться за жизнь детей и свою. Покидая машину, они захватили палатку, хозяйственную сумку, провизию — одной не поднять, тем более что на руках у матери полуторагодовалый Андрей. Девятилетняя Светлана какой-то груз, несомненно, несла. Но, отойдя от машины метров восемьсот, часть вещей — сумку, часы, детские колготки — они бросили. Через десяток километров оставили еще часть. Над спуском с обрыва прижали четырьмя камушками к земле зеленый платок. Похоже, женщина не просто бросала вещи, а обозначала путь, помогала тем, кто придет искать. И путь этот лежал действительно в сторону Аксу, к морю. Откуда ей было знать, что белесое мерцание за горами — не Каспий, а соленое болото в разводьях песка и ила — Кара-Богаз-Гол?