Комедии

З о н т и к о в. Читал-с, по секрету от руководства. (Шепотом.) Весьма нравится. Я уже подумывал, а не забраться ли мне на чердак, к Корнею Егорычу, и там… с молодежью… рискнуть, а? Ночами, без дозволения начальства. А вдруг… выйдет, а?

Б е р е ж к о в а. Господи, да… когда же это вы успели?

З о н т и к о в. Тсс!.. Тихо! Тайна, дуся моя, тайна. Никому ни слова! Помните, как в старой оперетке поется: «Чтобы о том не знал никто, ин-ког-нито, инкогнито!» Эх, дали бы мне сделать спектакль настоящий, не такой, а вот… вот этакий, черт возьми!

Б е р е ж к о в а. Самсон Саввич, голубчик, так почему ж вы мне-то ничего не сказали, не поддержали, не выступили, не заявили Хлопушкину?

З о н т и к о в. Э-Э… Выступать против дирекции, радость моя, надо… вовремя.

В дверях показывается  К у п ю р ц е в.

Вот Купюрцев, говорите с ним. Пускай он растолкует вам, что нам сейчас не до племянников, что мы не можем заниматься самотеком. Не можем!

Б е р е ж к о в а. А ежели самотеком хорошую пьесу принесут? Ведь может так быть?

К у п ю р ц е в. Это лепет. В театр приносят пьесы графоманы, неудачники, городские сумасшедшие, мелкие дельцы и потенциальные самоубийцы. Все они пишут пьесы. И есть маленькая горстка людей, которые не пишут. Наотрез! Начисто! Вот они-то и называются дра-ма-тургами! От них ждут, на них ориентируются, потому что это… «верняк»! Нам нужен «верняк».

Б е р е ж к о в а. Позвольте, ведь сам Хлопушкин на собрании говорил…

К у п ю р ц е в. Поймите, Аристарх Витальевич мастер эпического размаха, он эпик… Ему нужны масштабы и катаклизмы, а не происшествия в районном центре. Ему по плечу древние греки.

Б е р е ж к о в а. А Пузырев? Он же не древний грек?

К у п ю р ц е в. Он «верняк»! И этим все сказано!

З о н т и к о в. Правильно! Надо драться за «верняк».

Г о л о с  З и г ф р и д а (за сценой). Где Бережкова?.. Дайте мне Бережкову!

В кабинет вбегает взъерошенный  З и г ф р и д.

З и г ф р и д (Бережковой).

Вы здесь? Отлично! Вот что, Бережкова,
Дирекцией приказано, чтоб вы
К бухгалтеру немедля заскочили
И суточные получили там…

Б е р е ж к о в а (изумленно). Какие суточные?

З и г ф р и д.

Вы едете к подшефникам с бригадой
На сорок восемь календарных дней,
Ни часу меньше, — так гласит приказ.
И точка! Все! Извольте подчиняться.
А вашему племяннику… скажите,
Чтоб за кулисами не смел шататься он,
Пускай идет к цыплятам,
                                      в инкубатор,
На птичий двор,
                         к алтайским петухам,
Куда угодно —
                       только не в театр,
Здесь я ему разгуливать не дам!..

(Вскакивает на стул.)

Запомните мои слова:
Пред ним захлопнул крепко дверь я.
Когда петух разбудит  л ь в а,
Взлетают в воздух пух и перья!

Картина шестая

В бутафорской. Ночь. Тусклая лампочка, подвешенная к низкому сводчатому потолку, освещает необычную, причудливую обстановку. Здесь чучела зверей, пестрые птицы в клетках, скелет человека и старинные часы с кукушкой.

Повсюду в беспорядке разбросаны предметы театрального реквизита — рапиры, шпаги, цветы, устаревшие телефоны, гитары и панцири. Слева низкая входная дверь.

В глубине сцены на кованом сундуке сидят  Ю л я  и  П а ш а. Из створчатых часов выглянула кукушка, прокуковала два раза и скрылась.

П а ш а (испуганно). Что это? Уже два часа?

Ю л я. Не знаю. Здесь в каждом углу другое время. А там, за порогом, еще нет двенадцати…

П а ш а (мрачно). Зачем вы меня сюда привели?

Ю л я. Ведь вы же сами говорили, что готовы на все испытания как настоящий автор, драматург.

П а ш а. Ну что ж, испытывайте… Я… все стерплю.

Ю л я. И терпите! Сейчас все соберутся, и мы решим, как нам быть дальше.

Пауза.

П а ш а (показывая на скелет). Это тоже… бывший драматург? После испытания, да?