Комендант Холодной Башни. Рассказы

— То есть, за ворота?

— Да.

— Но это верная смерть.

— Да.

— Может, простить на первый раз?

— Если я его сейчас прощу, все вокруг решат, что им все дозволено, и начнут творить неведомую хрень. Поскольку будут считать, что мое слово ничего не стоит, и им нечего опасаться.

— Ну, Гаро же ничего не сделал. Почти.

— Если бы он просто напился до синих чертей и кому-нибудь морду разбил, да и хрен бы с ним. Посидел бы пару дней в подвале, в себя пришел. Но он вломился ко мне и взял бумаги со стола.

— Да что такого в этих бумагах?

— Желаете узнать, сержант?

— Нет. Не желаю.

— Правильно.

— Но за ворота, не слишком ли?

— Я уже пообещал, все это слышали. Ничего тут не сделаешь. Пошли вниз.

Во дворе уже собралось достаточное количество народа. Все, кто мог, бросили свои дела и слонялись поодаль, изо всех сил изображая, что здесь они оказались случайно и лишь на минуту.

Рин посмотрел на бледное солнце, слегка прищурив глаза.

— Ты хотел украсть деньги? — спросил он.

— Какие деньги?! — возопил Гаро, почти полностью протрезвев. — Пусть меня обыщат, при мне ни единого медяка нет.

— Тебя кто-то послал прочитать документы?

— Кто меня мог послать? Я ничего не понимаю в ваших закорючках. Неграмотный я! Могу только свое имя накарябать. И все. Все!

Рин ему верил. Почти. Но отступать было невозможно.

— Иди. Собери вещи.

— Зачем это?

— Я тебя отпускаю.

— Куда это?

— Туда, — Рин сделал жест в сторону ворот, — не тяни. Чем быстрее соберешся, тем больше успеешь пройти засветло.

— А… да.

Гаро с минуту хлопал глазами, потом, среди всеобщего молчания, побрел к казарме.

— Не слишком ли, — начал опять сержант.

Может и слишком, но других вариантов не было. Или комендант держит свое слово или может смириться с тем, что оно больше ничего не стоит. И не решает.

Солнце, казалось, застыло на небе.

Появился Гаро с небольшим узелком. У казармы его поджидал Эмиль, сунул пару лепешек. Рин сделал вид, что ничего не заметил.

— Эй, комендант! — крикнул Гаро с веселым отчаянием. — Проводишь меня?

— Ворота открыты, ступай, — отозвался комендант.

— Ничего. Раз ты прошел через лес, то и я смогу. Может, белеска завалю. Шкуру продам. Богатым стану!

— Не затягивай.

Гаро посмотрел на солнце. И все присутствующие посмотрели на солнце. Светило уже давно перевалило за полдень, но до темноты еще было три-четыре часа.

Гаро шагнул за ворота. Нерешительно постоял, прижимая к груди свой узелок, потом быстро пошел в сторону леса.

***

Ночь была в самой глухой поре, когда его разбудил стук в дверь.

— Что случилось? — Рин с трудом оторвал голову от подушки.

— Господин комендант! Пожалуйста, проснитесь!

Явно голос сержанта Санти.

— Я проснулся, что дальше?

— Не могли бы вы выйти к воротам?

Спрашивать, что происходит, смысла не имело. Внятного ответа через дверь он все равно не получит.

— Сейчас, — недовольно ответил господин комендант.

Он кое-как оделся и спустился во двор. Ночь была темной и безлунной, белые звезды, разбросанные по черной скатерти неба, света не давали. Зато у ворот пылало несколько факелов. Рин пошел туда.

На земле сидел окровавленный человек. Гаро.

Вокруг, несмотря на ночное время, толпилось как-то много народа.

— Открыли ночью ворота? — спросил Рин у стражи. Очень ласково спросил.

Те угрюмо молчали, разглядывая землю у себя под ногами, и, видно, особой вины не чувствовали. Плохо! Но с этим лучше разобраться утром.

Гаро неожиданно сделал движение, пытаясь обнять колени коменданта. Рин едва успел отшатнуться.

— Пожалуйста! — громко прошептал он. — Позвольте мне остаться! Я все, что угодно, хоть лес валить бессменно, хоть выгребные ямы чистить, но позвольте остаться. Не выгоняйте!

И что с ним теперь делать? Приказать выкинуть за ворота? После такого приказа его самого выкинут.

— Сможешь дойти до лекаря? — спросил Рин.

— Конечно, смогу!

Гаро встал, сделал несколько шагов, качаясь, как пьяный. Хотя хмель из него должен был выветриться давным-давно.

— Ты, — Рин наугад ткнул пальцем в одного из зрителей, — отведи его к мэтру Дику.

Санти, стоявший поодаль, не таясь, вздохнул с облегчением. И вся толпа чуть повеселела — даже послышались какие-то разговоры и смешки. Они что, в самом деле тут бунт собирались устроить?

— Всем разойтись! — приказал Рин.

И отправился к себе в комнату. Привел в порядок одежду, заплел волосы, и пошел к мэтру Дику.

Гаро уже лежал на низкой и узкой кровати и, кажется, спал.

— Я дал ему настойку сон-травы, — сказал лекарь, — сейчас обработаю раны и все будет хорошо. Ну, если в ранах нет яда.

Рин посмотрел, как вздрагивает во сне раненый.

— Что с ним? — спросил он.

— Не знаю. Раны не слишком глубокие, но он напуган.

— Он что-то говорил?

— Ничего вразумительного.

— Когда с ним можно будет поговорить?

— Допросить?

— Бить я его не собираюсь, — разозлился Рин, — но спросить, что произошло, обязан.

— Завтра ближе к полудню он проснется. И, надеюсь, будет более спокоен.

— Что за раны у него?

— Похоже, будто зверь драл.

— Белеск?

— Нет. Вот, посмотрите, на щеке, господин комендант. По размеру будто женская рука, а царапины как от кошачьих когтей.

— Может это и есть кошка? Большая. Рысь, например.