Комфортная книга

Золотистая зубатая барабуля — это красивая рыбка золотого окраса, на которую охотятся все кому не лень — хищники и люди. Размером и повадками она напоминает красную кефаль и обитает в водах Гавайских островов. Некоторое время назад местные дайверы стали встречать в тех морях очень похожую рыбу точно такого же золотисто-желтого окраса, но значительно большего размера. Однако, стоило им приблизиться, как рыбина рассыпалась на десяток или чуть меньше барабуль обычного размера. Оказывается, ощущая угрозу, эти рыбки сбиваются в стайку и плывут, изображая одну большую рыбу. И это лишь один из миллиона подобных примеров того, как точно такие же живые существа, как и мы, люди, справляются с собственной уязвимостью, собираясь вместе и плывя дальше, как единое существо.

Люди тоже способны спасать друг друга. Ежегодные ожесточенные бои за права человека, очередные катастрофы и пандемии — все они показывают, как тесно люди способны сплачиваться в кризисных ситуациях. Как сосед спасает соседа. Друг — друга. Союзник — союзника. У нас есть мы. Сплоченность — это один из базовых принципов в природе.

Дождь

Не обязательно всегда быть жизнерадостным. Не нужно стыдиться собственных страхов, горя или злости. Дождь приказом не прекратить. Пускай льет себе, пускай ты промокнешь до последней нитки. Дождь никогда не длится вечно. И помни: насколько бы сильно ты ни промок, ты — не дождь. Ты — не дурные мысли и эмоции у тебя в голове. Ты — человек, попавший в непогоду. Буря может сбить тебя с ног. Но ты встанешь. Просто держись крепче.

Истина, храбрость и Карл Генрих Ульрихс

«Будь собой» — это, вероятно, самый повторяемый совет на планете, однако ему далеко не всегда просто — или даже вообще возможно — последовать. Представь себе, что твоя половая идентичность или сексуальная ориентация становится предметом всеобщего возмущения и порицания. Представь, к примеру, себя обыкновенным подростком, живущим в Германии в 1830-е годы, четко сознающим, что его привлекают исключительно мужчины. Возможно, ты попытался бы скрыть это влечение, подавить его или откреститься от него. Во всяком случае, ты вряд ли рассказал бы о таком своей семье. Вот и Карл Генрих Ульрихс вплоть до 1862 года, когда ему было уже за тридцать, тянул с этим и не рассказывал своим родителям, что он — Ураниец (термин, который он сам для себя выдумал, взяв за основу «Пир» Платона), и что его привлекают мужчины. Но в итоге все же рассказал, а затем пошел еще дальше — он начал писать о необходимости культурных реформаций в вопросах сексуальности. Вначале он писал анонимно, а позднее начал открыто подписываться своим именем. Его труды, в которых он подчеркивал необходимость научного подхода в изучении гомосексуальности, постоянно доставляли ему проблемы с законом, но он все продолжал писать. В какой-то момент он предстал перед Конгрессом немецких юристов в Мюнхене, где потребовал отменить ряд антигомосексуалистских законов, несмотря на перекрикивания.

Признанному ныне в качестве одной из важнейших фигур в истории движения за права гомосексуалистов Ульрихсу пришлось нелегко. Его теории и выступления, даже сама его личность вызывала ярый гнев многих. Его книги были объявлены вне закона и подлежали конфискации полицией в Саксонии, в Берлине и по всей Пруссии. И все же его дух не был сломлен, и он продолжал писать (кстати, не только о правах геев — в какой-то момент его посадили за решетку за критику власти в Пруссии после аннексии Ганновера). Позднее у него начались проблемы со здоровьем, и он переехал на юг, в Италию, где пошел на поправку и продолжил писать и издаваться за собственный счет.

Его влияние на общество неоспоримо. Профессор Роберт Бичи называл его первым в истории человеком, публично совершившим каминг-аут. По всей Германии ныне множество улиц носят его имя. Международная ассоциация лесбиянок, геев, бисексуалов, транс- и интерсекс-людей учредила названную в его честь награду.

Несмотря на огромную цену, которую Ульрихс заплатил за свои убеждения, абсолютно ясно, что он вовсе не сожалел о своих особенностях. Ему не требовалась случившаяся лишь через много лет после его смерти реабилитация в глазах общества, чтобы осознавать, что его дело — правое, и что он не напрасно заступался за людей, отверженных и осмеянных за то, какими они родились. «До самой своей смерти, — писал он в конце жизни, — я буду оглядываться назад с чувством гордости за то, что нашел в себе храбрость вступить в бой с призраком, с незапамятных времен отравлявшим существование таким людям, как я. Многие покончили с собой, потому что все счастье в их жизни было омрачено, испоганено этим ядом. В самом деле, я горжусь тем, что нашел в себе мужество нанести первый удар по гидре общественного презрения».