Комиссар госбезопасности

Павел же поспешил на вокзал и сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро должен был встретить лично знакомого ему человека. Чтобы не запомниться поездной бригаде, сошел на остановке в часе езды от Роттердама. Там, возле бельгийской границы, разведчик заказал обед в местном кафе, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли.

Границу пересек на такси — пограничники не обратили на его чешский паспорт ни малейшего внимания. На том же такси доехал до Брюсселя, где обнаружил, что ближайший поезд на Париж только что ушел. Следующий, к счастью, отходил довольно скоро, и к вечеру Судоплатов был уже в Париже. Всё прошло без сучка и задоринки.

Он решил не останавливаться в отеле, чтобы не проходить регистрацию: голландские штемпели в паспорте, поставленные при пересечении границы, могли заинтересовать полицию. Служба контрразведки станет проверять всех, кто въехал во Францию из Голландии. Ночь Павел провел, гуляя по цветущим бульварам, окружавшим центр Парижа. Чтобы убить время, пошёл в кино. В небольшом зале непрерывного показа шла кинокомедия с участием Чарли Чаплина «Огни большого города». Публика от души хохотала над приключениями незадачливого бродяги, но Судоплатову было не до смеха.

Затем он пил зеленый чай в бистро, где певичка под аккордеон исполняла шансон, а с первыми лучами солнца зашел в парикмахерскую, где побрился и вымыл голову. После чего спустился в метро. Там в обусловленном месте на платформе Сен-Поль Павла ждал сотрудник разведки Агаянц, работавший под прикрытием третьего секретаря советского посольства во Франции. Заметив коллегу, дал знак следовать за собой, и оба поднялись наверх. Там дипломат остановил проезжавшее такси, сели, доехали до Булонского леса.

— А теперь позавтракаем, — улыбнулся дипломат. Они зашли в один из ресторанов. Здесь Судоплатов незаметно передал Агаянцу пистолет и короткую записку, содержание которой следовало отправить в Москву шифром. А содержание было такое: «Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам».

После этого дипломат, подозвав официанта, заказал овощной салат, мясо по-бургундски и кофе с круассанами, а после завтрака отвез нелегала на явочную квартиру в пригороде Парижа, где тот оставался в течение двух недель.

В газетах не было ни строчки об инциденте в Роттердаме. Однако эмигрантские русские газеты вовсю писали о будущей судьбе Ежова, по их мнению, он обречен как очередная жертва кампании чисток. Читая это, Павел смеялся про себя: «До чего же глупы все эти статьи. Ведь всего два месяца назад этот человек желал ему успеха в выполнении задания и к тому же явно был в фаворе у Сталина».

На квартире имелся радиоприёмник, по которому Павел слушал и другие новости: в Австрии был проведён плебисцит, подтвердивший присоединение страны к Третьему Рейху, вслед за чем Европа признала аншлюс; в Испании продолжаются кровопролитные бои республиканцев с режимом Франко[70]; между Японией и Китаем назревает очередной военный конфликт.

Днем Павел сам с собой подолгу играл в шахматы, развивая логический ум и тренируя память, что было основным в разведке, а по вечерам, укладываясь спать, вспоминал Эмму. После его отъезда жена тоже собиралась в командировку, но в какую страну, он не знал. Так требовала служба.

Из Парижа по подложным польским документам его отправили сначала машиной, а затем поездом в Барселону. Местные газеты сообщали о странном происшествии в Роттердаме, где украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по фальшивому паспорту, погиб при взрыве на улице. Выдвигались три версии: его убили либо большевики, либо соперничающая группировка украинцев, или, наконец, его ликвидировали поляки в отместку за гибель генерала Перацкого. Судьбе было угодно, чтобы Барановский, прибывший через час после взрыва в Роттердам из Германии на встречу со своим шефом, был арестован голландской полицией, которая заподозрила его в совершении этой акции. Однако, когда охранника доставили в госпиталь и показали тело убитого, он воскликнул: «Мой фюрер!», и этого вкупе с железнодорожным билетом оказалось достаточно, чтобы убедить полицию в полной невиновности сподвижника.

На следующий день после взрыва полицейские в сопровождении Барановского провели проверку экипажей всех советских судов, находившихся в роттердамском порту. Они искали человека, запечатленного на фото, которое имелось в их распоряжении. Это была та самая фотография Павла с Коновальцем, сделанная уличным фотографом в Берлине.