Коммандер

— Видите этот мыс? — спросил его Стивен, смотревший на берег, держа в руке открытую книгу и прижимая большим пальцем отмеченное место. — Это Кабо Роч, береговая граница каталанского языка; Ориуэла находится немного в глубине материка. После Ориуэлы вы уже больше не услышите каталанского. Там Мурсия, где говорят на варварском жаргоне андалузцев. Даже в селении за мысом говорят как мавры — альгарабия, габа-габа, мук-мук. — Хотя во всех остальных отношениях Стивен являлся совершенным либералом, мавров он не переносил.

— Так вы говорите, что там имеется селение? — оживившись, спросил Джек.

— Скорее деревушка. Вскоре вы ее увидите. — Наступило молчание, шлюп тихо скользил по неподвижной воде, и ландшафт стал незаметно меняться. — По сообщениям Страбона, древние ирландцы считали для себя честью быть съеденными своими родичами. Такого рода погребение сохраняло душу в семье, — добавил он, взмахнув книгой.

— Мистер Моуэтт, будьте добры, принесите мне подзорную трубу. Прошу прощения, дорогой доктор, вы мне что-то говорили о Страбоне.

— Можно сказать, что это не более чем Eratosthenes redivivus[98], или следует сказать — заново отредактированный?

— Как вам будет угодно. Какой-то малый скачет во весь опор по вершине скалы рядом с крепостью.

— Он скачет в деревню.

— Так оно и есть. Теперь я ее вижу, она открылась за скалой. Вижу и кое-что еще, — произнес он как бы про себя.

Шлюп продолжал скользить по водам мелкой бухты, которая плавно изгибалась, и тотчас показалась группа белых домов, сгрудившихся на берегу. На некотором расстоянии, в четверти мили к югу от них, на якоре стояли три торговых судна: два гуари[99] и пинка[100] — небольшие по размеру, но до отказа нагруженные.

Еще до того как шлюп стал приближаться к ним, на берегу поднялась невероятная суматоха. Каждый из тех, у кого имелась подзорная труба, увидел снующих людей, шлюпки, спешно направляющиеся к стоящим на якоре судам. Вскоре можно было разглядеть матросов, бегавших взад-вперед по палубе; над поверхностью вечернего моря разносились их жаркие споры. Затем послышались ритмические возгласы: матросы работали на брашпилях, поднимая якоря. Отдав паруса, они мигом кинулись на берег.

Джек посмотрел на сушу изучающим взглядом: если не поднимется волнение, то ничего не стоит отверповать суда от берега — как испанцам, так и ему самому. Конечно, его приказы не оставляли свободы действий для подобных операций. Однако неприятель жил за счет каботажной торговли: дороги были отвратительны, доставлять сыпучие грузы на мулах неразумно, не говоря об использовании фургонов, что особенно подчеркивал лорд Кейт. Его долг состоял в том, чтобы захватывать, сжигать или топить. Члены экипажа «Софи» внимательно смотрели на Джека: они прекрасно понимали, что у него на уме, но они также превосходно знали, какие ему даны инструкции — никакого крейсерства, а строгое выполнение конвойной работы. Смотрели так пристально, что забыли перевернуть склянку. Джозеф Баттон, часовой-морской пехотинец, в обязанности которого входило переворачивание рассчитанных на полчаса песочных часов в момент их опорожнения, ударяя при этом в судовой колокол, был отвлечен от созерцания лица капитана Обри толчками, щипками, приглушенными криками: «Джо, Джо, очнись, Джо, жирный ты сукин сын!» — и наконец голосом Пуллингса, рявкнувшего ему в самое ухо: «Баттон, переверни склянку!» .

После того как стих последний отзвук судового колокола, Джек произнес:

— Прошу вас, мистер Пуллингс, положите судно на другой галс.

Плавным, выверенным движением, под аккомпанемент знакомых, едва слышных свистков боцманской дудки и команд: «Приготовиться к повороту! Руль под ветром! Трави галсы и шкоты! Пошел грота-брасы!» — «Софи» повернула, паруса наполнились ветром, и она направилась к находившемуся в отдалении пакетботу, все еще обезветренному на лиловой морской поверхности.

Отойдя на несколько миль от небольшого мыса, «Софи» и сама потеряла бриз и теперь неподвижно стояла в сумерках, покрываемая росой, с обвисшими, бесформенными парусами.

— Мистер Дей, — сказал Джек, — будьте добры, приготовьте несколько пожарных бочек — скажем, полдюжины. Мистер Дил, если ветер не поднимется, я думаю, мы можем спустить шлюпки около полуночи. Доктор Мэтьюрин, давайте развлекаться и веселиться.

Развлечение их заключалось в том, что они чертили нотный стан и переписывали одолженный у кого-то дуэт, заполненный тридцать вторыми нотами.