Комментарии к «Государю» Макиавелли

И вернемся еще раз к использованному здесь понятию государство. Уже в первом предложении знаменитой книги мы можем видеть, что Макиавелли употребляет его в современном для нас виде, так, чтобы не было разницы между терминами республика и монархия[527]. В этом случае он продолжает прежнюю линию.

В заключение повторю, что государь может не опасаться заговоров, если пользуется благоволением народа, и наоборот, должен бояться всех и каждого, если народ питает к нему вражду и ненависть. Благоустроенные государства и мудрые государи принимали все меры к тому, чтобы не ожесточать знать и быть угодными народу, ибо это принадлежит к числу важнейших забот тех, кто правит.

В переводе Юсима: «Итак, я заключаю, что государь не должен беспокоиться о заговорах, пока народ к нему расположен, но если народ враждебен и ненавидит государя, последнему приходится бояться всех и каждого. Правильно устроенное государство и мудрые правители прилагали все усилия к тому, чтобы не доводить до крайности грандов и жить с народом в мире и согласии, ибо в этом состоит одна из важнейших забот государя».

Макиавелли по-прежнему считает, что периодические повторы являются хорошим примером убеждения, а потому еще раз обращается к своей прежней максиме. Впрочем, она все равно показалась бы неубедительной Ивану IV, который третировал и преследовал русскую знать, не опасаясь доводить ее до ожесточения. Он считал, что на его стороне было благоволение Господа, и ему было этого достаточно[528]. Особенности политической культуры Московской Руси привели к тому, что даже истребляемая царем знать не ожесточилась, и реальных заговоров против царя не последовало.

В наши дни хорошо устроенным и хорошо управляемым государством является Франция. В ней имеется множество полезных учреждений, обеспечивающих свободу и безопасность короля, из которых первейшее – парламент с его полномочиями. Устроитель этой монархии, зная властолюбие и наглость знати, считал, что ее необходимо держать в узде; с другой стороны, зная ненависть народа к знати, основанную на страхе, желал оградить знать. Однако он не стал вменять это в обязанность королю, чтобы знать не могла обвинить его в потворстве народу, а народ – в покровительстве знати, и создал третейское учреждение, которое, не вмешивая короля, обуздывает сильных и поощряет слабых. Трудно вообразить лучший и более разумный порядок, как и более верный залог безопасности короля и королевства.

Уделять анализу специфики восприятия флорентийцем государственных порядков соседнего государства много внимания здесь, пожалуй, не стоит. Достаточно сказать, что это уже сделано многочисленными исследователями. В рамках нашего комментария выделим в данном отрывке следующие моменты:

– Макиавелли обращается к французскому государственному устройству с целью выделения в нем позитивной черты, несмотря на то, что полагал французское военное присутствие в Италии губительным для своей страны;

– в качестве основного государственного достижения Франции выделяется парламент, который должен был казаться институтом, ограничивающим власть государя;

– далее автор совершает привычный для себя поворот в анализе, заявив, что парламент на деле предназначен для того, чтобы добиться баланса между знатью и народом;

– следует обратить внимание на негативную характеристику знати (в переводе Юсима она звучит куда мягче: «памятуя о честолюбии и неукротимости знати»), что у Макиавелли вообще встречается редко. Правда, это положение отчасти следует из предыдущих посылок автора «Государя», когда акцентируется необходимость поддержки правителя именно народом (упоминание о знати также встречается, но только один раз);

– очень интересен прием, с помощью которого флорентиец объявил французский парламент важнейшей гарантией свободы и безопасности короля.