Комментарии к «Государю» Макиавелли

Впрочем, как я уже говорил, новые государи в новых государствах всегда создавали собственное войско, что подтверждается множеством исторических примеров. Но если государь присоединяет новое владение к старому государству, то новых подданных следует разоружить, исключая тех, кто содействовал завоеванию, но этим последним надо дать изнежиться и расслабиться, ведя дело к тому, чтобы в конечном счете во всем войске остались только коренные подданные, живущие близ государя.

Очередной вроде бы неожиданный поворот в логических построениях автора «Государя». Хотя на самом деле это уже привычный прием Макиавелли. Делается уточнение, которое кардинально меняет прежнюю картину: оказывается, в идее вооружения подданных новых государей есть существенное исключение. Действительно, полагаться на ополчение, созданное из жителей только что завоеванного государства, едва ли было целесообразно. Обратим внимание, что Макиавелли негативно отнесся и к услугам того, что позднее стало принято называть «пятой колонной». Правда, флорентиец не смог предсказать некоторые другие формы опоры на армии завоеванных стран, но чрезмерно смотреть в будущее по данному вопросу наверняка не входило в его задачи.

В принципе, в этой части своих рассуждений Макиавелли переходит от навязывания одной из своих излюбленных идеологем к не менее излюбленному цинизму в рассуждениях. Трудно сказать, который из двух подходов сделал его более знаменитым.

Наши предки, те, кого почитали мудрыми, говаривали, что Пистойю надо удерживать раздорами, а Пизу – крепостями, почему для укрепления своего владычества поощряли распри в некоторых подвластных им городах. В те дни, когда Италия находилась в относительном равновесии, такой образ действий мог отвечать цели. Но едва ли подобное наставление пригодно в наше время, ибо сомневаюсь, чтобы расколы когда-либо кончались добром; более того, если подойдет неприятель, поражение неминуемо, так как более слабая партия примкнет к нападающим, а сильная – не сможет отстоять город.

Макиавелли тут вроде бы проявляет несвойственный ему отказ от циничной политики в завоеванной стране. Но это обманчивое впечатление. На деле он говорит о том, что в определенных обстоятельствах оправдана одна политика, но она же становится ошибочной в иной ситуации.

Он как будто отказывается даже от излюбленной опоры на исторические примеры и сравнения, которые у него прежде бывали безотносительно складывающейся конкретной ситуации. Однако эта глава как раз и начинается с подчеркивания значения «обстоятельств». Создается даже впечатление, что находка такого рода в политическом анализе была сделана флорентийцем по ходу написания книги, хотя это, скорее всего, неверно. Куда более вероятно, что несогласие с искусственными расколами покоренных государств объяснялось преимущественно неприятием венецианской политики, что видно из следующего абзаца.