Комментарии к «Государю» Макиавелли

Однако обратим внимание, что здесь автор обращается к аргументам, использованным в VI главе в отношении названных легендарных героев. Бедственное положение народов был тот самый случай, без которого «доблесть их угасла бы, не найдя применения; не обладай они доблестью, тщетно явился бы случай». Иными словами, чем хуже, тем больше шансов у нового государя, обладающего подлинным virtù. В современной Макиавелли Италии ситуация была очень плоха; соответственно логике автора, тем больше шансов было у доблестного политика исправить положение и получить власть.

Следует также отметить, что в первом предложении данной главы говорится о материале, которому доблестный человек может придать надлежащую форму. А в VI главе отмечается, что судьба послала героям «только случай, то есть снабдила материалом, которому можно было придать любую форму…»

Разумеется, автор здесь движим своей собственной логикой и предложениями, однако они у него наличествуют. Больше того, теоретически его взгляды оказались вроде бы правильными. Об этом свидетельствует, в частности, история XX века с такими разными персонажами как Ленин, Рузвельт, Гитлер, Аденауэр – на любой вкус.

Здесь также ясно, что среди перечисленных героев-основателей Макиавелли, как уже говорилось выше, все-таки ставит на первое место Моисея. Одна из видимых проблем, правда, состоит в том, что тот так и не достиг Царства обетованного[612]. Возможно, автор не стал говорить об этом, чтобы не смутить Лоренцо, к которому формально была обращена столь страстная речь.

Были мгновения, когда казалось, что перед нами тот, кого Бог назначил стать избавителем Италии, но немилость судьбы настигала его на подступах к цели. Италия же, теряя последние силы, ожидает того, кто исцелит ей раны, спасет от разграбления Ломбардию, от поборов – Неаполитанское королевство и Тоскану, кто уврачует ее гноящиеся язвы. Как молит она Бога о ниспослании ей того, кто избавит ее от жестокости и насилия варваров! Как полна она рвения и готовности стать под общее знамя, если бы только нашлось, кому его понести!

Макиавелли снова упоминает Бога, причем в двух предложениях подряд. Характерно, однако, что тут же он, как и прежде, переходит к привычному для себя понятийному аппарату, ссылаясь на немилость судьбы (fortuna reprobato) – видимо, в этом случае имелся в виду Чезаре Борджиа. Как бы то ни было, надо напомнить все-таки о точке зрения, согласно которой зерно рассуждений Макиавелли зиждется на его христианском мировоззрении[613].

Обратим также внимание по крайней мере на два момента в данном отрывке.

Во-первых, судя по Макиавелли, вся Италия готова стать под знамя своего будущего освободителя. Это был эмоциональный момент, адресованный клану Медичи. Видимо, ничего больше.

Во-вторых, Макиавелли употребляет понятие варвары. Здесь также превалирует эмоциональная составляющая, особенно, если учесть, что, по мнению автора, многие из таковых заслуживают уважения и обладают такой государственной структурой, которую можно было бы перенять и итальянцам (хотя бы французы). Однако флорентиец тут обращается к чувствам читателей-итальянцев, объединяя их в одну группу и противопоставляя всем иноземцам, как это было в древнем Риме.

Макиавелли, кажется, действительно верил, что пришло время учредить в Италии новое государство и сбросить с его помощью господство варваров[614]. Может быть, только в тот момент, когда писал эту главу. В остальное время он был холодно циничен и полагал, что надежды нет не только для Италии, но и для его родной Флоренции. Впрочем, я оставляю за собой право на ошибку в этом вопросе.