Комментарии к «Государю» Макиавелли

Отметим заодно, что Макиавелли никогда не приравнивал virtù к стремительности и натиску, как может показаться. Не случайно virtù здесь не упоминается. Скорее он говорил в этом отрывке о смелости или натиске как возможном средстве против недоброжелательности фортуны. Разумеется, речь идет только о частных случаях. В целом же по Макиавелли все происходит в соответствии с основными намерениями фортуны[596]. Однако борьба с ней все же не безнадежна.

Глава XXVI Призыв овладеть Италией и освободить ее из рук варваров

В переводе Юсима: «Воззвание к овладению Италией и освобождению ее из рук варваров» (Exhortatio ad capessendam Italiam in libertatemque a barbaris vidicandam). Вероятно, именно это название заключительной главы дало основание предполагать, что Макиавелли хотел не просто освобождения Италии, но и объединения ее в единое государство. Хотя ничто в целой книге, в том числе в данной ее части, не подтверждает этой точки зрения.

В середине XX века считалось, что ни одна часть «Государя» не подвергалась таким многочисленным комментариям, как данная глава[597]. Она содержит призыв к Лоренцо и вообще всей семье Медичи повести Италию против иностранных захватчиков, причем сделать это под своим сильным и централизованным руководством. Посыл флорентийца заключался в том, что именно тогдашнее время наиболее благоприятствовало появлению нового типа государя. Есть даже точка зрения, согласно которой данная глава является уникальной страницей в литературе итальянского Возрождения[598]. Вообще восторгов много, хотя и скепсиса, не говоря уже о вопросах, тоже хватает.

Что касается вопросов, то давно уже отмечена существенная разница в стилях между основной частью работы и последней главой[599]. Неоднократно обращалось внимание, что в этой главе изложение становится эмоциональным, даже поэтическим, что особенно контрастирует с лаконичным, жестким стилем начала книги. Высказывалось мнение, что особенно удивительно обнаружить то, что Макиавелли надеялся на народный энтузиазм; бросается в глаза огромная разница между эмоциональным идеализмом последней главы и холодным анализом, свойственным остальной части книги[600]. С другой стороны, анализ присутствует и в данной главе, хотя и несколько «натянутый». Что касается других замечаний, то по тексту видно, что автор «Государя» действительно хотел надеяться на народный энтузиазм. В конце концов, тяжело все время обреченно полагать, что освобождение страны от иноземцев невозможно при своей жизни. Контраст действительно разительный, неизбежно заставляющий предполагать, что эта часть работы была написана позже по сравнению с предыдущими. Вполне возможно, что именно так оно и было.

В этой связи можно обратить внимание на тот факт, что после того, как Макиавелли сообщил Веттори в письме от 10 декабря 1513 г., что закончил свою «книжицу», но продолжает «ее пополнять и отделывать», приятель ответил, что готов получить работу, а в послании от 18 января 1514 г. указал, что до того, как не получит остальное, то будет не в состоянии определить, стоит ли показывать работу Джулиано. Общий вывод однозначен: Макиавелли послал Веттори неоконченный манускрипт.

Наиболее вероятно, что это было сделано потому, что автор в то время (январь 1514 г.) еще не решил, как должна выглядеть работа, чтобы быть благосклонно принятой[601]. Сказанное вполне укладывается в предположение о том, что последняя глава была написана несколько позже, чем основная часть книги.

С другой стороны, есть точка зрения, согласно которой последняя глава «Государя» вовсе не разнится радикально с остальной частью книги. Она отражает влияние Петрарки и Данте на Макиавелли, XXVI глава – это четкое отражение авторского стиля, который можно назвать поэзией в действии[602].

В принципе, как представляется, обе точки зрения имеют полное право на жизнь. Мне даже кажется, что они не столько противоречат одна другой, сколько дополняют друг друга. Как бы то ни было, последняя глава книги, безусловно, психологически связана с основной ее частью[603]. Более того, есть мнение, согласно которому эта глава связана со своими предшественницами композиционно[604] и логически[605].

Существует также мнение, что идеи последней главы «Государя» выглядят неожиданными на фоне остальной части книги. С моей точки зрения, это не так. Достаточно вспомнить в этой связи конец XII главы, чтобы в этом убедиться: «… Италию из конца в конец прошел Карл, разорил Людовик, попрал Фердинанд и предали поруганию швейцарцы». Италия доведена «до позора и рабства». На этом фоне призыв к восстанию против господства иноземцев выглядит совершенно логичным[606].