Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»

Ему приснилось, что он позвал к себе неумелого колбасника, который до того плохо набивал ливерные колбасы, что они тут же лопались. Потом оказалось, что мясник забыл сделать кровяную колбасу, пропала буженина и для ливерных колбас не хватает лучинок.

«Колбасник» в оригинале – řezník, то есть мясник. Очень часто сам хозяин свою свинью не резал даже во время домашней забиячки, а приглашал специалиста.

Ливерные колбаски – в оригинале jitrnice. А кровяная – jelito. Очевидно, что эти традиционные народные блюда так и должны были бы называться в переводе «ятринице» и «ялито». Почему «толстой тлаченке» (см. выше) было разрешено пролезть в русский текст, как и положено, с комментарием переводчика, а тощеньким, но длинненьким «ялито» с «ятринице» нет, загадка.

Лучинки – щепочки, которыми закалывают ялито и ятринице сразу после наполнения фаршем их закрученные хвостики. Закалывают, а потом уже варят-жарят.

Подавай, старуха, кашу.
Да попотчуй гостью нашу!

Старуха в оригинале – panímámo (Panímámo, dej večeři). Весьма почтительное «матушка». См. комм., ч. 1, гл. 2, с. 38.

Мельничиха кормит нахального парня, а потом начинается семейная трагедия.

Утром мельник встал чуть свет.
На дверях прочел куплет:
«Потеряла в эту ночь
Честь девичью ваша дочь».

Как и положено любой народной и, соответственно, ее законному подвиду – солдатской песне, это одна из многочисленных вариаций кочующего от певца к певцу сюжета.

Канонический тот, что приводит Вацлав Плетка (VP 1968) – «Мельникова Марженка» («Mlynářovic Mařenka»). Повествует о том, как гуляку-короля, которому все не давалась одна лишь мельникова дочь, баба-сводня надоумила явиться на мельницу в одежде девушки. Иными словами, песня грустная, а не веселая.

А když bylo bílé ráno, na vratech měli napsáno,
že mlynářovic Mařenka není poctivá panenka.

A как рано утром встали – на воротах прочитали.

Что лишилась в эту ночь чести мельникова дочь.

С. 477

Он служил на газовой станции на Летне, в обязанности его входило зажигать и тушить фонари.

Летна (Letná) – название одного из пражских холмов, формально принадлежащего разными своими частями двум районам – Бубенец (Bubeneč) и Голешовице (Holešovice). Находится на левом берегу Влтавы и со стороны Старого Места, от Рудольфиниума (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 343) выглядит как парный левому высокому градчанскому, более низкий холм справа. Соответственно, западная граница Летны – улица Бадениго (Badeniho), восточная улица Дукельских героев (Dukelských hrdinů), а на севере это парк Стромовка (Stromovka). Да и всю южную часть самой Летны занимает парк Летинские сады (Letenské sady). В центре его над Влтавой когда-то стоял самый высокий в Европе памятник Сталину. Каменный вождь народов пытливо смотрел на старую Прагу, а за его спиной пристроился, глядя Сталину в шинельную спину, рядок железобетонных рабочих и крестьян. Остроумные чехи называли всю героическую композицию «очередь за мясом». За парком в северо-восточной, застроенной домами части Летны есть Германова (Heřmanova) улица, на которой, как уверяет Йомар Хонси (JH 2010), в свою очередь ссылаясь на Радко Пытлика, и была до войны летейская газовая станция.

«Эти кости для играния, потому что на них вижу ребра и грани я».

В оригинале: Kostka je hrana, proto je kostka hranatá. У куба грани, он, значит, огранен (многогранен). Это, конечно, ближе к нетрезвым перифразам философского суждения повара Юрайды: то, что является небытием, является и формой, то, что есть форма, есть небытие.

Я это собственными ушами слышал, когда один пьяный полицейский по ошибке привел меня за несоблюдение чистоты на улице вместо полицейского комиссариата на газовую станцию.

Стоит заметить, что приводы в полицию за несоблюдение чистоты на столичных улицах после слишком обильных возлияний были для самого автора «Швейка» самым обычным делом.