Что Он сошел с небес, этому причина – рождение, воспринятое от Духа Святого. Ибо не Мария дала начало телу, хотя Она и исполнила все, что свойственно Ее полу, для взращивания плода и родов. То, что Он Сын Человеческий, этому причина – рождение плоти, зачатой в Деве. А что Он на небесах – это способность естества вечно пребывающего, которое, зачатое и утвержденное само собой во плоти, силою своей безмерности не вместилось всецело в ограниченное пространство тела. Дух по достоинству и силе слова Божия пребывал в образе раба, но как Господь не был в стороне от всего, что внутри и вне круга небесного и земного. Поэтому Он и с небес сошел, и Сыном Человеческим стал, и Он же оставался на небесах: ибо Слово, став плотью, не потеряло своего свойства оставаться Словом. Ибо Он, будучи Словом, пребывал и на небесах; и, будучи плотью, был и Сыном Человеческим; когда Слово стало плотью, Оно было и с неба, и Сын Человеческий, и на небе: ибо и достоинство Слова, не вмещаемое в телесные пределы, конечно, присутствовало там, откуда сошло, и плоть не иначе получила начало, как от Слова, и Слово стало плотью, и, будучи плотью, не перестало, однако, быть и Словом.
Согласно доводам телесным, сходить и пребывать – не одно и то же: в одном из них – изменение в нисхождении, в другом – неизменность в пребывании. Кричит младенец – но Бог пребывает на небе, растет мальчик – но полнота Божия остается неизменной. И уже когда Он восходит туда, где был ранее, и нисходит, пребывая – как ограничиться человеческим пониманием? Ибо Господь говорит: «Что, если вы увидите Сына Человеческого, восходящего туда». Где Он был ранее? Восходит Сын Человеческий туда, где был ранее, и кто это может постичь? Нисходит с неба Сын Человеческий, Сущий на небе, и какой разум это выдержит? Слово стало плотью; какие слова это выразят? Слово становится плотью, то есть Бог – человеком, и Тот, Кто Человек, – на небесах, и Тот, Кто Ног, с небес. Восходит, нисходя, но нисходит, не нисходя. Он есть Тот, Кто Он был, но Тем, Кто Он есть, Он не был. Мы мечемся в поисках причин, и разум наш ослабевает. Мы видим смысл, но причин не понимаем. Но Христа Иисуса мы будем знать, понимая и так, а думая, что знаем больше, не будем знать.
Ин. 3: 16.
Бог, любя мир, представил свидетельство Своей любви к нему, отдав Сына Своего Единородного. Если дело в доверии любви, то поставить творение над творениями; отдать за мир то, что от мира, и тому, что создано из ничего, дать в качестве лекарства того, кто возник из ничего, – это не внушает доверия и не кажется большой заслугой, как трата ничтожная и презренная. Драгоценно же то, что свидетельствует о любви и, будучи огромным, оценивается огромной ценой. Бог, любя мир, отдал за него Сына не приемного, но Своего, но Единородного. Здесь полное обладание, здесь рождение, здесь истина. Это не творение, не усыновление, не ложь. Отсюда – доверие любви и милости; ради спасения мира Он отдал Сына, Своего, Единородного.
Ин. 3: 18.
Тот, кто верует, говорит Он, не судится. Ибо зачем судить верующего? Суд вершится над вещами, вызывающими сомнение, а если нет сомнения, не требуется судебное расследование. Из этого не следует, что необходимо судить неверных, потому что нет сомнения в том, что они неверные. Но, упразднив суд над верующими и не верующими, Господь добавляет причину для суда и называет тех, кого необходимо судить. Ибо существуют некоторые среди благочестивых и неблагочестивых, которые посредине, но не принадлежат ни тем, ни к другим, потому что в них есть и то, и другое… И многих в Церкви держит страх Божий, но их же побуждают к мирским удовольствиям соблазны. Они молятся, потому что боятся; грешат, потому что хотят… Над ними и будет суд, потому что они действуют как неверные и не должны быть причисляемы к верным.
Ин. 4: 14.
Тот, кто не знает таинства Его плача, жажды и алкания, да узнает, что Жаждущий изведет из себя реки воды живой… Но когда Он принимает питие и пищу, Он уступает не своей потребности телесной, но нашей привычке.
Ин. 4: 24.