Коммерсанты

Приметив издали своих, Рафинад улыбнулся, что-то сказал Инге и пропустил ее вперед, явно гордясь своей спутницей, в то же время подразнивая ею приятелей. Хвастовство женщиной не менее острое чувство, чем обладание, придающее мужчине сознание собственной неординарности. И Рафинад не был исключением, о чем свидетельствовал сейчас его рот, растянутый до ушей…

Отсалютовав победно сжатым кулаком, он выдвинул стул и усадил Ингу. Нагнулся к Чингизу и проговорил, приглушив голос:

— Между прочим, я заметил здесь человека, которым ты весьма интересовался.

— Я Чингиза уже предупредил, — буркнул Феликс.

— Да, да, — встрепенулся Чингиз. — Хочу знать, как он выглядит, — и, встав из-за стола, направился следом за Рафинадом.

— Куда они? — спросила Инга.

— На охоту. Или на разведку. — Феликс и впрямь понятия не имел о том, что задумал Чингиз. Да и не очень стремился узнать: ему не хотелось влезать в эту историю с «Катраном», не по рангу. — Сейчас они вернутся. — Феликс смотрел на Ингу медленным взглядом хмельных, уплывающих глаз. — Вы сегодня необыкновенно хороши.

— Пожалуй, — дерзко ответила Инга, она была сегодня в том состоянии, когда костюм на тебе точно собственная кожа, когда руки источают тепло, а каждая черточка лица лучится приветливо и умиротворенно…

— Я рад вас видеть. — Феликс прятался за свое хмельное состояние, словно ребенок за юбку матери.

Он сейчас казался беззащитным и робким. В то же время его не покидала обида, зароненная тогда, на даче. И. сейчас обида в нем состязалась с благодушием.

— Я тоже вам рада, — Инга улыбалась, показывая восхитительные зубы. Вот зубы у нее были красивые, не придерешься. — Очень рада, — повторила она.

— Какое нежное признание, — Феликс игриво погрозил пальцем. — Таким признанием когда-то вы увлекли меня в ночное путешествие. Я поверил в неотвратимость мистических предсказаний на кефире… Но все это чушь! Вы еще предсказывали мне тихое семейное счастье. Черта с два! Вот уже сколько времени я не появляюсь дома, живу у матери.

— Живете у мамы? Значит, вернетесь, — улыбнулась Инга. — Те, кто уходит от жены к маме, обычно возвращаются обратно.

— Вот еще! — Феликс вновь подумал, что Инга играет с ним, точно с мальчишкой, влюбленным в нее и бессильным. Как тогда, на даче. Обида сгущала хмель. И контуры лица Инги — нежного, влекущего — на мгновение заколебались, словно язычок горящей свечи…

— Послушайте, — лихорадочно прошептал Феликс. — Вы обещали мне свою благосклонность. Тогда, на даче. Я помню, я хорошо помню. За то, что я доверился вам, поехал в зимнюю ночь, вы винились тогда. И обещали благосклонность.

Инга не мигая смотрела на Феликса, она растерялась.

— Так что же вы хотите?

— Уйдем отсюда. Сейчас же… Прошу вас… Он не для вас, поверьте. Он все равно вас не оценит, он перешагнет через вас, как это делал не однажды, — казалось, слова не подчинились разуму, слова Феликса мелькали и сгорали, точно искры от круга точильщика, что поднес к кремню металлический предмет. — Прошу вас, идемте. Прямо сейчас! — Феликс поднялся и протянул обе руки.

— Вы… вы пьяны, Феликс, — все более терялась Инга. Их некоторая отдаленность заставляла Феликса усилить голос. Инге этого не хотелось, и так уже обращают внимание. — Вы не понимаете, что говорите! — Инга поднялась.

— Вы не любите его, — Феликс сжал ее плечи.

— Вот еще, — нахмурилась Инга. — Ошибаетесь. Я полюбила его. Не здесь и не вам об этом говорить.

— Почему не мне? — оскорбленно вопросил Феликс. — Я хорошо его знаю. Он видит в вас только…

— Говорите, говорите. Что вы умолкли? — нервно произнесла Инга. — Кого он во мне видит?

Феликс боролся с искушением сказать открыто все, что думал.

— Я вам дам больше, клянусь вам, гораздо больше, — уклонялся он от ответа, приблизив лицо к белому открытому лбу Инги.

Влечение к женщине, доступной другому, нередко толкает на самое изощренное безрассудство, которое долго потом изнуряет душу искренним сожалением. Но в этот момент безрассудство владело Феликсом, распаляя и без того хмельное сознание… Он произносил еще какие-то слова, не обращая внимания на любопытные взгляды близстоящих людей…

Инга оглядывалась. Ее удивляло и злило отсутствие Рафаила. Искушенная в коварстве со стороны мужчин, Инга вдруг прониклась мыслью — а не сыграл ли с ней шутку Рафаил?! Какого черта он пропал в толпе, не возвращается так долго. Казалось, прошла вечность с тех пор, как Рафаил исчез с Чингизом…

— Что вы говорите, Феликс? — Глаза Инги больше не мерцали умиротворением, в них проснулись синие искры гнева. — Я жена ему, Феликс, жена.

Феликс сбросил вниз руки и опустил плечи.

— Жена?! Ты? — с каким-то трезвым и гадливым изумлением проговорил Феликс. — Ты? И жена!

Инга схватила со стола бокал с вином и, чуть отступив, плеснула в Феликса.

Швырнула бокал на пол. Звон разбитого стекла заставил Ингу броситься прочь из фойе и дальше вниз по лестнице…