Коммерсанты

Толик Збарский кашлянул, выпрямил высокую спину, сложил руки на груди.

— Семен Прокофьевич не нуждается в особой характеристике. Отдачу от его отдела фирма ощущает с первых дней образования. Лично я еще раз поддерживаю свою рекомендацию. Я за то, чтобы Гордый стал пятым членом держателей акций основного пакета, — Збарский призывно взглянул на Дормана и Джасоева.

В общем-то действительно никаких причин, чтобы проголосовать против, ни у кого из отцов учредителей не было, кандидатура вполне достойная.

— Есть еще одно заявление с просьбой ввести в состав учредителей на свободную вакансию, — ровно проговорил Феликс. — От нашего юрисконсульта Ревуновой Галины Кузьминичны. Вот такие дела.

В кабинете стало тихо. Ревунова сидела с непроницаемым видом, глядя на пачку сигарет и зажигалку, что покоилась на ее коленях.

— Галина Кузьминична тоже не нуждается в особой рекомендации. Всем известен ее профессионализм. Она, можно сказать, стояла у истоков организации фирмы, проводя учредительную документацию.

— За отдельную плату, — уточнила Ревунова.

— Это детали, — улыбнулся Феликс. — Должен заметить, что женское присутствие весьма облагораживает наш мальчишник. Голосуют, естественно, только отцы учредители. Нас четверо… Лично я за кандидатуру Галины Кузьминичны.

— Да, но… странно как-то, — пробормотал Толик Збарский. — Давайте проголосуем, — он обескураженно посмотрел на Дормана и Джасоева.

— Минуту! — поднялся Гордый. — Я снимаю свою кандидатуру, — он поклонился Ревуновой. И было непонятно — улыбается он или совершенно серьезен.

— Вот и хорошо, — подхватил Феликс. — Нет возражений у отцов учредителей? — Феликс сделал паузу. — Нет? Первый вопрос решили. Нас вновь пятеро. Поздравляю, Галина Кузьминична.

Все произошло настолько стремительно, что ни Рафинад, ни Чингиз не успели и порадоваться, отметив растерянное выражение лица Толика Збарского…

— Теперь хочу вернуться к свежей рубашке Виктора Степановича, — Феликс отошел от стола, сделал несколько шагов вдоль стены кабинета. — Платов предвидел праздник.

— Или похороны, — поправил Платов.

— Вот-вот. Ходят слухи о моей добровольной отставке. Я действительно хочу создать «Крону-банк» и на время должен целиком погрузиться в эти заботы. Уверен, что со временем «Крона-банк» снимет вопрос финансовой зависимости «Кроны» от посторонних банков, поможет создать мощную научно-производственную корпорацию «Крона», оставив торгово-закупочную деятельность. Даже людоедские налоги мы сможем смягчить с помощью своего банка. И если кое-кто думает, что я хочу просто больше заработать, он заблуждается. Я преследую стратегические интересы фирмы. И еще! В моем распоряжении контрольный пакет акций — пятьдесят один процент. Я думаю, что такое преимущество не может быть у лица, которое не принимает активного участия в работе фирмы. Это в конечном счете душит фирму, лишает ее, если хотите, нравственной основы. Если получаешь деньги, не заработав, лишаешь себя одного из самых чувственных удовольствий — распоряжаться нормально заработанными деньгами, я в этом уверен… Хочу передать свой пакет акций человеку, который стоял со мной на равных не только в дни организации фирмы, но и был моим личным другом на протяжении всей сознательной жизни. В то время у него не хватило средств на более солидный пакет. Теперь положение изменилось… Я хочу просить своего товарища — Рафаила Наумовича Дормана отдать мне свои девять процентов акций взамен моих пятидесяти одного, это первое. Второе! Хочу рекомендовать отцам акционерам, а косвенно и всем сотрудникам фирмы, принять в должности генерального директора фирмы Рафаила Наумовича. Совершенно уверен в его деловых качествах. Лучшей кандидатуры на должность генерального директора я не вижу.

К четырем часам Чингиз приехал на Охту, в обувной цех. Мастер Ашот Савунц сидел в стеклянной конторке и пил чай. Глаза его ласкали штабеля готовой продукции в серых невзрачных коробках, вперемешку с обувью, просто завернутой в бумагу. В цехе трудились двенадцать отменных сапожников, отобранных Ашотом из числа многих кандидатов. Каждый занимался своим делом на специально купленном оборудовании. Кто кроил верх, кто кроил низ, кто нарезал подошву. Модели — а их было четыре под женскую обувь и три под мужскую — собирались по лекалам самого Ашота Савунца, непререкаемого авторитета. Особенно Ашота радовал новый итальянский дозатор для склейки обуви. С его установкой в один и восемь десятых раза повысилась производительность…

— Что, Ашот, чай пьешь? — поздоровался Чингиз.