Коммерсанты

Шашлык удался — пахучий, чуть хрустящий, с нежным духом баранины, отдающим в небо. Оставив Феликса и Лизу, увлеченных разговором о каком-то спектакле, Рафинад, прихватив одеяло, отбуксировал хихикающую Аиду в степь, к цикадам. Вернулись они часа через два и застали Феликса с Лизой за продолжением разговора, правда более вялым, а в голосе Лизы звучали раздраженные, разочарованные ноты. Спустя несколько месяцев, в разгар пятого семестра, Феликс женился на Лизе. Женился как-то тихо, без помпы, точно вошел в спокойную утреннюю воду залива. А главное, без трепета в душе. Удивительно — волевой, умный и энергичный в делах, Феликс, стеснительный в женском обществе, после женитьбы словно миновал невидимый барьер. Конечно, ему было далеко до Рафинада, но отношения его со слабым полом приобрели самостоятельность. Продуманные и осторожные — Феликс берег домашний очаг, особенно после рождения Игорька. «Деловой человек должен увлекаться женщинами, это один из способов самоутверждения, школа честолюбия», — вещал Рафинад. И Феликс кивал головой в знак истинности слов своего друга…

И сейчас, лежа в постели, отложив в сторону техническое предложение барнаульцев, Феликс полусонно размышлял о непростых отношениях со своим старым приятелем Рафаилом Дорманом. О том, как эти отношения укрепились после того, как Феликс, пусть эпизодически, но стал примыкать к разгульным похождениям Рафинада. Вероятно, так себя чувствуют люди в бане, в общем зале, где все равны, пока не вернутся в раздевалку…

В 1988 году, когда только образовывался Центр, Рафинад вместе с Феликсом бегал по юристам, банкам, исполкомам — помогал зарегистрироваться, получить расчетный счет и прочее. Но едва Центр стал подниматься, едва Феликса Чернова единогласно избрали председателем, Рафинад перестал интересоваться делами Центра. Неделями не звонил Феликсу, не отвечал на звонки. Лишь после того как уволился с кожзавода, Рафинад вновь стал работать на Центр, но не в штате, а за комиссионный процент от сделки. Искал заказчиков, помогал размещать подряд среди лабораторий разных институтов, закупал компьютеры — у Феликса появилась идея создать «парк компьютеров» для продажи, когда начнется бум и цены на компьютеры подскочат. Благо, наличные деньги на закупку были, и дела у Центра шли отлично. А как перевести безналичные деньги в наличные, Феликс продумал вместе с Рафинадом, и, если честно, весь ход разработал Рафинад — юридически ход был безупречен. Главное — чтобы деньги не оседали в собственных карманах. Феликс, его ближайшие сотрудники и сам Рафинад это условие соблюдали неукоснительно, им пока вполне хватало официального заработка. Они знали — все впереди, не надо спешить…

Феликс хотел заполучить Рафинада целиком, привлечь в штат, предлагал выгоднейшие условия, хоть вице-председателем Центра. Рафинад уклонялся…

Вот и недавно. Они засиделись допоздна. Выпили, закусили. И Лиза была благожелательна к Рафинаду, обычно она его не очень жаловала. Но дальше привычных разговоров о делах Центра речь не заходила. Когда Рафинад ушел, Лиза заметила вскользь: «Как вы могли столько лет дружить? Вы совершенно одинаковые, одержимые честолюбием и страстью. Когда-нибудь вы станете лютыми врагами». Феликс возразил. Рафинад, по его. мнению, вспыхивает и сгорает, как бенгальский огонь, — ярко и холодно. Он — не лидер. Лидеру необходимо стратегическое мышление, а он — тактик, не более. Лиза не согласилась, считая, что Рафинад пока не нашел себя. Он переменится, когда возьмется за свое дело. И перешагнет через все. У него тщеславие провинциала, хотя всю жизнь прожил в Ленинграде.

Сквозь дрему до Феликса донесся голос жены:

— Куда подевалась визитка, ума не приложу, — говорила Лиза. — Надо купить сыра и колбасы.

— Возьми мою. Мы с тобой на фотографиях похожи, — сонно ответил Феликс.

— Твою и ищу. Свою я отдала бабушке. У дачников тоже требуют. Конечно, понаехало столько людей. На привокзальной площади шагу не ступить от беженцев. Прибежали. Будто в Ленинграде не может начаться то же самое. Только куда мы побежим? И от кого?

— От кого? — буркнул Феликс. — Пройди возле Гостиного двора. Мюнхенская пивнушка. Говорят, уже свастику цепляют на рукава.

— Это ты скажи Рафинаду, — Лиза вышла из комнаты, и вскоре стукнула дверь в прихожей.

«Наконец-то, — с облегчением подумал Феликс и тут же вспомнил о водопроводчике. — Пожалуй, и мне пора…»

Спустя минут двадцать после времени, означенного в телефонограмме, Феликс Евгеньевич Чернов свернул к автостоянке у райкома партии. Вышел из машины, запер дверь и включил противоугонную сигнализацию.

Зайдя в прохладный подъезд райкома, поздоровался с дежурным милиционером и, получив объяснение, поднялся на второй этаж.

В тесной приемной за столом-трибуной сидела тощая секретарша и просматривала газету. Поджатые тонкие губы выражали обиду.

— Опаздываете, — равнодушно пожурила она и, отметив в списке приход Чернова, кивнула на левую дверь.