Коммуна

18 апреля 1875 года, Нумбо (Новая Каледония)

Дорогие друзья!

От кого-нибудь из бежавших товарищей вы слышали, должно быть, кое-что о положении, в котором находятся ссыльные, т. е. обо всех притеснениях, злоупотреблениях властью и т. п., которые позволяют себе Рибур, Алейрон и их пособники.

Вам уже известно, что при управлении полуостровом адмиралом Рибуром тайна переписки нарушалась совершенно открыто, так что можно было думать, что несколько человек, переживших кровавую гекатомбу 1871 года, внушают страх убийцам по ту сторону океана.

Все вы знаете, что во время управления полуостровом полковником Алейроном, «героем» казармы Либо, один из стражников выстрелил в ссыльного в самом жилище последнего за то, что тот, отправляясь за дровами, перешел дозволенную для прогулок границу, вовсе и не подозревая об этом. Незадолго до того другой стражник стрелял в собаку ссыльного Круазе и ранил ее между ног хозяина. Спрашивается, в кого он целился: в собаку или в человека?

А что произошло с тех пор! Право, мне кажется, что я многое позабыла уже… Постараюсь припомнить главное.

Вы уже знаете, что те из нас, которые, нисколько не нарушая законов ссылки, являются на перекличку, но не выстраиваются по-военному в два ряда, наказываются лишением хлеба.

Наш протест по этому поводу был составлен в самых энергичных выражениях: он доказал, что, несмотря на все попытки вызвать раскол в нашей среде с помощью посторонних элементов, намеренно введенных к нам, ссыльные не позабыли о своей солидарности.

После этого нас лишили всякого питания, за исключением хлеба, соли и сухих овощей. Этому наказанию подверглись сорок пять человек за то, что они якобы не хотели выполнять каких-то работ, существовавших лишь в воображении администрации.

Четырех женщин подвергли этому наказанию за то, что они якобы в отношении поведения и нравственности о с т а в л я ю т ж е л а т ь м н о г о г о, – что было наглой ложью.

Ссыльный Ланглуа, муж одной из потерпевших, ответил с должной энергией оскорбителям своей жены, которая не давала ему ни малейшего повода для недовольства: он был присужден за это к восемнадцати месяцам тюрьмы и 3000 франков штрафа.

Плас, по прозвищу Верле, тоже вступился за честь своей подруги, которая пользуется уважением со стороны всех ссыльных за свое безукоризненное поведение. Он был приговорен к шести месяцам тюрьмы и к 500 франкам штрафа, а главное, чего уже никто в мире не может ему вернуть, – его младенец, родившийся во время предварительного заключения, погиб, отравившись материнским молоком (молоко испортилось от перенесенных страдалицей-матерью испытаний).

Ему не позволили даже повидать своего ребенка, пока последний был жив.

Были ли еще осужденные среди ссыльных? Чиприани, чувство собственного достоинства и мужество которого всем известны, был приговорен к восемнадцати месяцам тюрьмы и 3000 франков штрафа; Фурни – почти к такому же наказанию за «дерзкие» отзывы в письмах о начальстве, которые были вполне заслужены последним.

В самое последнее время староста ссыльных, гражданин Малезье, сидя вечером у своего дома в обществе работавших с ним товарищей, подвергся оскорблению со стороны пьяного стражника, который накричал на него за то, что тот-де шумит по ночам, и ударил; в результате Малезье был посажен еще в тюрьму.

У наших любезных победителей сквозь суровость прорывается иной раз шутливое настроение; шутки их премилы: так, те из ссыльных, которые работали больше всех с самого приезда, оказались в списках отлынивающих от работы. Один из ссыльных был занесен одновременно в два разных списка.

Официальная газета Нумеи служит неопровержимым доказательством этого: в одном списке имя этого ссыльного фигурирует в числе наказанных за отказ от работы, в другом – в числе награжденных за трудолюбие.

Не буду останавливаться на провокации, имевшей место во время вечерней переклички за несколько дней до приезда г-на де Притцбюе[203].

Некий стражник, известный своей наглостью, стал угрожать ссыльным с револьвером в руке; к этой провокации, как и ко многим другим, мы отнеслись с глубочайшим презрением. Впоследствии Алейрон и Рибур пытались оправдать свои действия.

По всей вероятности, за первым списком оштрафованных скоро последуют новые. Дело в том, что никакой работы у нас нет и не может быть, ибо, во-первых, всякие сношения ссыльных с внешним миром прерваны так давно, что никто из нас не решится начать какое-нибудь дело, а во-вторых, ремесла многих из ссыльных требуют первоначальных издержек, которые им не под силу: из всего этого вы легко составите себе представление о нашем положении.

Во всяком случае, эти факты ясно показывают, до какой степени может дойти ненависть победителей. Эту степень не худо бы знать не для того, чтобы подражать им, – мы не палачи и не тюремщики, – но для того, чтобы вполне оценить и предать гласности высокие подвиги представителей партии порядка, чтобы первое поражение ее в будущем было вместе с тем и окончательным.

До свидания, быть может, скорого. Если обстоятельства потребуют, то те из нас, которые не очень дорожат своей жизнью, наверное, рискнут ею для того, чтобы рассказать на воле о преступлениях наших владык и господ.

Луиза Мишель, № 1