Коммунальная страна: становление советского жилищно-коммунального хозяйства (1917–1941)

Впрочем, количество сожжений в единственном до войны московском крематории росло из года в год. Так, в 1927/1928 хоз. году было 3162 сожжения, в 1928/1929-м – 5001, в 1929/1930-м – 6010. Однако в 1928 г. удельный вес подвергшихся кремации среди всех умерших в столице составил всего 14,5 %. И самое главное: 70 % прошедших через крематорий составляли «административно сожженные»: мертворожденные, после судебных медицинских вскрытий, выкидыши, безродные и т. п. Не спешили предаться «огненному погребению» даже коммунисты: удельный вес членов ВКП(б), кремированных в московском крематории в 1928 г., составил менее четверти всех сожжений. Даже в 1931 г. Москва, как уже отмечалось, оставалась единственным городом в СССР с крематорием. Хотя с пуском последнего в Москву стали «совершать паломничество» отдельные представители крупных городов Союза (Тулы, Харькова, Ростова-на-Дону, Свердловска и др.), дальше намерений дело так и не пошло[533].

Не в лучшем состоянии находилось перед войной и кладбищенское хозяйство. Архивные документы позволяют увидеть, что в 1939 г. «кладбища, в культурном содержании которых заинтересованы миллионы населения, во многих городах, не говоря уже о селах и деревнях… загажены, не благоустроены, чем вызывают справедливое недовольство трудящихся». Впрочем, речь шла не столько о приведении кладбищ в порядок, сколько о возможности разбить на занятых ими местах сады и парки. Подобные планы руководством Наркомата коммунального хозяйства РСФСР считались не только «практически целесообразными», но и «политически необходимыми»[534]. На пересечении идеологии и прагматики рождалось новое, далекое от православной традиции отношение к смерти. Однако нет оснований считать ликвидацию захоронений в городской черте и пропаганду кремации только проявлением атеистической политики коммунистической власти. Эти меры, помимо удара по Русской православной церкви и другим религиозным конфессиям, диктовались нехваткой площадей под застройку и задачей придания советским городам современного облика.

Глава 7 Городское гостиничное хозяйство 1920-1930-х годов

Гостиницы… больше значат в народном быту, чем вы думаете: они выражают общие требования, общие привычки…

В. Соллогуб. Тарантас

Если рассматривать городскую повседневность как «взаимодействие между городской средой и городским населением с целью удовлетворения его разноуровневых потребностей»[535], то гостиничное хозяйство предстает важным элементом городской инфраструктуры и показателем обустроенности социального пространства города. При этом, согласно отраслевой специализации[536], гостиничное хозяйство (кроме курортных и туристических зон) относится к «градообслуживающим» отраслям.

История отечественных гостиниц своими корнями уходит в XIX столетие. Например, в Москве уже в 1818 г. существовало семь гостиниц, не считая постоялых дворов и трактиров с номерами. Перед Первой мировой войной в городе было, по разным данным, около 240–250 гостиниц, меблированных комнат и подворий. В свою очередь, в столичном Санкт-Петербурге в начале XX в. функционировали 325 гостиниц. В 1910 г. в империи, помимо постоялых дворов и номеров при трактирах, насчитывалось 4685 гостиниц[537]. При этом все они принадлежали частным лицам. Появлению городских (муниципальных) гостиниц Россия была обязана большевикам.