Коммунальная страна: становление советского жилищно-коммунального хозяйства (1917–1941)

Главным вектором коммунальной политики в 1920-е годы стало восстановление гостиничного хозяйства Москвы, которое за предыдущие годы превратилось в «полуразвалины»[558]. С переходом к нэпу за оставшиеся в столице гостиницы «зубами ухватилось» Кооперативное трудовое товарищество, превратившее их, по мнению столичных коммунальщиков, «в очаги разврата и преступлений». Товарищество сделало необходимый ремонт помещений лишь на четверть, а с ремонтом инвентаря дело обстояло еще хуже – было выполнено лишь 7 % неотложных ремонтных работ. И это притом, что более половины мебели находилось «в плачевном состоянии». Ремонт чаще всего делался для показухи: ремонтировались только парадные входы, вестибюли и коридоры. Ремонт мебели отличался «грубостью и топорностью сделанных исправлений». Городская комиссия обнаружила многочисленные нарушения пунктов договора: сдачу в аренду площадей под торговые помещения, склады и конторы; использование в качестве номеров служебных помещений; антисанитарное состояние номеров и т. п. Так как в большинстве этих гостиниц проживали советские и партийные работники, решением Моссовета в январе 1923 г. «кооперативно-спекулятивная братия» была ликвидирована. Гостиницы, по определению современников представлявшие собой «рожки и ножки, да и то ободранные, растрепанные и загрязненные», передавались созданной при Московском управлении недвижимых имуществ (МУНИ) особой Коллегии, преобразованной впоследствии в Управление московскими гостиницами (УМГ)[559].

Но из 105 гостиниц, перешедших в ведение Моссовета, 80 % требовали «солидного ремонта». В «плачевном состоянии» гостиницы находились и с точки зрения сервиса: во многих почти не было белья и постельных принадлежностей. Менее трети комнат сдавались посуточно, а остальные были заняты постоянными жильцами, в том числе администрацией и обслуживающим персоналом. Половину постоянных жильцов составляли рабочие, служащие, безработные и другие категории социально обеспечиваемых граждан, плативших по минимальному тарифу или вообще не оплачивавших проживание[560]. В общем, говорить о доходности столичного гостиничного хозяйства не приходилось. Дело осложнялось и «двоевластием» в сфере управления гостиницами: хотя формально УМГ было подчинено МУНИ, фактически Управление находилось в ведении президиума Моссовета.

УМГ сразу отобрало 38 хорошо оборудованных гостиниц с 2119 комнатами, из которых эксплуатировалась 1971. При отсутствии значительного наплыва приезжих руководство коммунальным хозяйством столицы посчитало это число достаточным. Остальные же гостиницы предполагалось сдать частникам в аренду с торгов, предварительно выселив из них постоянных жильцов[561]. Кроме того, для приезжих, помимо двух общедоступных ночлежных домов, УМГ в начале 1923 г. выделило 21 гостиницу около вокзалов столицы[562]. На ремонт (нередко полностью восстановительный) в 1924 г. УМГ пришлось взять в Городском банке кредит на 1,5 млн руб., что позволило в 15 гостиницах произвести капитальный ремонт, а в 18 – средний. Все отремонтированные гостиницы почти полностью были укомплектованы мебелью, бельем и хозяйственными принадлежностями. Как писала коммунальная пресса, гостиницы превратились в «благоустроенное и культурное учреждение»[563], пусть и несколько дорогостоящее, так как затраты на благоустройство столичного гостиничного фонда перекладывались на проживающих.

Однако уже в 1925 г. в прессе появились указания на «зияющий пробел» в гостиничном деле: несмотря на быстрый рост потока гостей столицы, «все сливки московских гостиниц» были распылены по различным организациям и учреждениям[564]. Действительно, к началу 1926 г. в столице имелось: 38 гостиниц Моссовета, два общежития (Центросоюза и Дома крестьянина) и пять частных меблированных комнат. Причем из этих 45 заведений ранее гостиницами были только «Европа» и «Большая Московская», остальные в прежние годы были всего лишь меблированными комнатами[565]. Впрочем, повышение их статуса до уровня гостиниц мало что изменило в их облике. В итоге оставшимся на плаву гостиницам приходилось отказывать посетителям из-за перегруженности номеров или использовать для размещения постояльцев ванные комнаты и подсобные помещения.

В декабре 1927 г. УМГ подняло перед Моссоветом вопрос о ликвидации частных гостиниц, которые представлялись чиновникам «очагами проституции», и использовании их помещений. Тут и выяснилось, что МУНИ даже не имело точных сведений о числе частных гостиниц. В итоге в мае 1928 г. административная подсекция Моссовета обязала МУНИ передать в ближайшее время УМГ всего две частные гостиницы. Что касается остальных, постановление относило ликвидацию частных гостиниц на перспективу[566].