Коммунальные конфорки

И Эрна сказала Шарлю: «Любовь моя! Мне стыдно признаться, но я… я нахожу его красавцем, несмотря на то, что он похож на тебя, похож на меня и ничуть не похож на моих добрых соотечественников. Или это материнское ослепление?»

И тогда чужеземец-принц Шарль перевел ей вырезанную на стене фразу основателя ее страны: «Мужчины моей страны умны, верны и трудолюбивы; женщины – честны, добры и понятливы. Но – прости им бог – и те и другие безобразны». Ведь на самом деле синеглазая Эрна была дурнушкой лишь по мерке своего доброго внутри, но безобразного внешне народа, а во Франции, откуда был родом принц, она слыла бы первой красавицей.

Мама закрыла книгу и поцеловала меня.

В тот вечер я долго не мог уснуть, у меня опять болело сердце.

Я подозвал папу.

– Правда наша мама – самая красивая? – спросил я и заплакал.

– Конечно, – сказал папа. – Потому что она самая любимая!

Я согласно кивнул и наконец уснул.

И вот с тех самых пор для меня не существуют люди красивые и некрасивые, для меня мир разделился на любимых и не любимых.

Глава седьмая. Бордель находится этажом выше, или Полный нокаут

На пятом этаже нашего дома на улице Воинова жил боксер Мирон Попов. У Попова была собака, он ее любил.

Собака боксера была, естественно, боксером. Было совершенно очевидно, почему Мирон выбрал именно эту породу. Он смотрелся в свою собаку, как в зеркало: приплюснутый нос, вывернутые губы, прижатые уши. И еще они оба были самцами-производителями. Кстати, звали собаку ни много ни мало – Нерон.

Порог обтянутой дерматином двери боксеров Поповых обивали сучки как четвероногие, так и двуногие, иногда они приходили вместе и их обслуживали групповым методом. Боксеры Поповы работали не покладая членов. Единственной разницей было то, что Мирону Попову приходилось предохраняться, а от Нерона Попова требовалось строго обратное: в рекордно короткое время оплодотворить максимальное количество боксерш и получить награду в виде щенка или в денежном эквиваленте. Породистые щенки были в ходу, стоили немало и успешно расходились по бескрайним просторам нашей Родины.

Главное было – удержать Нерона Попова от грехов на стороне. По негласному закону заводчиков кобель, оприходовавший дворовую сучку, уже не котировался и списывался на пенсию. Так что Попов-старший блюл Попова-младшего как зеницу ока. Выводил гулять только на поводке и не отвлекался, даже когда тот поднимал лапу по малой нужде. Себя Мирон соблюдал существенно меньше, породу попортить не боялся, над этим уже в свое время постарался неизвестный татаро-монгольский воин, так что лицо Мирона украшал не только свернутый на строну нос, но и раскосые глаза.

Глаза эти, когда не были подбиты, смотрели на представительниц прекрасного пола масляно и призывно, литые мышцы ходили под рубашкой, так что самец Попов-старший был тоже нарасхват. Потомства он благоразумно не оставлял. Жили на доходы с продажи щенков, старший Попов уже стал подумывать о досрочном завершении спортивной карьеры, но тут случилось вот что.

Обычно на случку суки доставлялись мужчинами. Представители спаривающихся сторон обменивались коротким дружеским рукопожатием. Нерон, пуская слюни, приближался к даме. Опытная самка-производительница, даже не обнюхав жениха, поворачивалась задом. Неопытную грубо, по-садистски привязывали к батарее, не обращая вынимания на стоны и вопли сопротивляющейся невинной жертвы. Нерон деловито забирался на объект. Мирон и «отец невесты» чокались пивом и говорили о погоде, пока собаки замирали в замке, потом сука облегченно вздыхала, брезгливо стряхивала с себя задремавшего от удовольствия Нерона и направлялась к двери, даже не обернувшись, по-матерински вглядываясь внутрь себя навстречу зарождающейся жизни. На ближайшие три месяца интерес к кобелям в ней пропадал. Удовлетворенные «родители» прощались, деловито подсчитывая грядущие барыши и думая о новой моторке или рессоре для машины. Заводчики были народ состоятельный, доход был постоянный и надежный.

* * *

В тот день произошел сбой.

Сначала старшего Попова обескуражил телефонный звонок – смущенный голос долго и путано намекал о цели визита. Девушка, представившаяся Риммой, запинаясь, говорила, что для нее это в первый раз и она до сих пор никого к себе не подпускала, но все считают, что уже пора, и ей рекомендовали семью Поповых.

Попов-старший не очень понял, к кому из них двоих относилась просьба о помощи, но особенно не заморачивался, поскольку оба были в хорошей форме, так что ответил – мол, приезжайте, на месте разберемся.