Коммунальные конфорки

Федор стоял, не в силах отвести взгляд, пока голодная очередь не зашкворчала, как сало на сковородке. Тогда он неохотно переместился к компотам, но продолжал плотоядно оглядываться. Сел так, чтобы наблюдать за плавными движениями упакованной в тесный халат Гали. Заглотил то, что было в тарелке, даже не заметив, что случайно взял ненавистные капустные котлеты со склизкой малосъедобной подливкой. Протолкнул все компотом и опять встал в очередь.

Галя ловко орудовала черпаком, разливая гороховый суп по щербатым тарелкам. Был час пик, она раскраснелась, из-под колпака выбивались черные как смоль кудри, и вся она была, как с пылу с жару, эдакая аппетитная румяная пампушка, хоть отщипывай, хоть откусывай. У Федора рот наполнился тягучей слюной. От волнения он поставил поднос с капустным салатом мимо рельсы, и тот полетел на пол, напугав стоящего впереди наладчика Кузьмичева. Ну, у того за плечами только дворовые университеты, и от неожиданности он громко вспомнил мать Федора, мать салата, а также мать всей сети общественного питания. У неробкого Федора голова ушла в ключицы. А Галина, невозмутимо плюхнув половник в остатки горохового супа, уставилась на Кузьмичева глазами цвета перезрелой вишни и выдала под хохот длинной очереди:

– І ти тим писком хліб їсти будеш? (И ты этой мордой хлеб есть будешь?)

Федор украинского не знал, и услышанное слово «писка» повергло его в шок. Ханжой он не был, какой-никакой опыт имелся, но как писка сочетается с хлебом, он не понимал. Вообще-то, он уважал и то и другое, но как-то по отдельности. Это как с ромовой бабой: ром – отдельно, бабу – отдельно. Покраснев, Федор ретировался из столовой, но о Галине не переставал думать до утра, и ночью его тревожили жаркие и стыдные сны.

На следующий день Федор с трудом дождался обеденного перерыва. Трепеща, как плотва на крючке, стоял он с липким подносом в нетерпеливой шумной очереди. Буквально за два человека до неаппетитных котлет и аппетитной Гали очередь застопорилась. Сзади роптали и нажимали. В другое время Федор развернулся бы и предложил с таким усердием давить клопов на стене, но сегодня слова застревали во рту, и он только тянул шею в предвкушении встречи с Галей.

Не глядя шлепнул на поднос пару тарелок и уставился на раскрасневшуюся в кухонном пару раздатчицу с распахнутым на мощной груди тесноватым белым халатом.

Галя ловко орудовала половником, разливая суточные щи, одновременно жалуясь кассирше на очередного несостоявшегося ухажера. При этом ни та ни другая никого вокруг не замечали и в выражениях не стеснялись.

Галя была явно расстроена и жаловалась кассирше на свой неудачный поход в кино.

– Запрошує він мене в кіно на дванадцяту годину. Я питаю, чого так рано? А він каже: бо на десять копійок дешевше! Півроку ходить навколо мене – не знає, на яку ступити. Чекає, що я йому сама цицьки на лопусі піднесу?

(Приглашает он меня в кино на двенадцать часов. Я спрашиваю, чего так рано? А он говорит: потому что на десять копеек дешевле! Полгода ходит вокруг меня – все без толку. Ждет, что я ему сама сиськи на лопухе поднесу?)

Кассирша сочувственно кивала, вникая в суть вопроса, а не в слова, которыми она передавалась. В украинском она сильна не была, но много ли женщинам надо, чтобы понять друг друга?

А вот оказавшийся в раздаточном зале повар немедленно подсуетился:

– Давай я тебя, Галина, утешу! Я не жадный, не вредный, а то, что женатый, так это ж поправить можно.

Шутил беззлобно, просто чтобы развеселить. Какой же мужик не хочет, чтобы ему улыбнулась симпатичная женщина?

Галина плавно развернулась, качнувшись, как корабль в шторм, и не задумываясь отбрила:

– Ти менi до сраки дверцi.

(Это смачное выражение можно приблизительно перевести как «Ты мне как рыбе зонтик»).

Тут и повар, и кассирша, да и те, кто стоял в очереди, хоть и не все поняв, захохотали, шумно задвигали тарелками. Кассирша бодро застучала по клавишам, а повар ушел на кухню, в глубине души понимая, что не так уж он и шутил, предлагая Галине ласку и нежность. Но дома ждали жена и трое детей, и он озадачился, как из имеющегося мяса приготовить суп, рагу и еще отнести домой внушительный кусок вырезки.

На раздаче Галина шуровала половником, а Федор уже прикидывал, как бы так половчее сделать ей предложение руки и сердца, чтобы не нарваться на столь красноречивый отказ.

Помог случай.

Раз в год активный парторг, в прошлом – метатель молота средней руки, устраивал межцеховую спартакиаду. Федор эти мероприятия любил и был, несмотря на не очень высокий рост, разводящим в волейбольной команде. Когда надо, мог хорошо и погасить мяч, и блок поставить. Команда с успехом участвовала даже в межрайонных соревнованиях. Но там собирали чисто мужскую или женскую сборную со всего завода, а для межцеховых, за неимением однополого кворума, выступали в смешанном составе. И вот однажды, к ужасу Федора, на стороне противника оказалась Галя.