Коммуникативные агрессии XXI века

Дискурс Le Figaro может быть охарактеризован как антифеминистский, но он далеко не поверхностный. Публицисты задаются важными для общества вопросами, они убеждены в том, что движение #MeToo противоречит художественной, творческой и сексуальной свободе. Если оно одержит верх, опасаются они, то не возникнет ли моралистская реакция, которая разрушит все, что либертарианское мышление изо всех сил пыталось утвердить. Не станут ли снова запретной территорией женские тела и секс, а новый моральный порядок не введет ли цензуру против свободного движения желания. В отличие от газеты Le Monde, в которой широко воспринимается понятие равенства, в Le Figaro воспроизводится дискурс либеральных феминисток, которые к равенству относятся с точки зрения экономики, которые стремятся уравнять значение и стоимость работы женщин на рынке через изменения в законодательстве. Le Figaro очень осторожно подходит к теме гендерного равенства в социальном и культурном смысле. Прежде всего, его авторы выступают с утверждением о том, что западная цивилизация использует феминизм лицемерным способом, навязывая свои ценности остальному миру. К тому же, выражается опасение того, как «равенство» способно привести к трансгуманизму. Le Figaro предупреждает, что это новейшая политическая повестка дня, которая ведет к еще более опасной и невозвратной трансформации человека, – это создание нового существа, которое не является ни мужчиной, ни женщиной. Как следствие, это может означать конец материнства, а также возможность через социальную евгенику навязывать нейтральную гендерную индивидуальность, в которой мы не можем признать ни мужчину, ни женщину.

Журнал моды Elle позиционирует образ идеальной женщины, а с недавних пор добавляeт к нему феминистские характеристики. В журнале постоянно встречаются тексты о модных брендах в совокупности с феминистскими сообщениями. Собственно дискуссии по вопросам феминизма все время ведутся на страницах Elle. Названия публикаций о феминизмe строятся в форме вопроса, в чем, как думается, проявляется неоднозначность отношения к этому социально-политическому движению. Так, в заголовках статей можно видеть вопросы политического характера, скажем, об отношениях ислама и феминизма, или вопросы социокультурного содержания – могут ли феминистки наблюдать за выборами Мисс Франции… В период, который был исследован нами, постоянно встречались тексты о правах женщин, злоупотреблениях и дискриминации в отношении женщин. Мы проанализировали 58 текстов, в них обнаружилось, что, кроме как о #MeToo, Elle также пишет о других феминистских кампаниях во Франции, проведение которых придает женщинам смелость подавать заявления в правоохранительные органы на мужа, который злоупотребляет ею, или босса, который злоупотребляет положением начальника, подвергая женщину унижению, сексуальному насилию. Elle раскрывает статистические данные, из которых видно, сколько женщин во Франции подвергаются сексуальному насилию на улице или на работе.

На страницах этого журнала можно найти несколько текстов о моделях, которые сфотографировались обнаженными в поддержку феминизма. Elle подвергает сомнению их намерения, действительно ли они феминистки. В то время как феминистская популярная культура приветствует сексуальное выражение и позволяет женщинам обсудить свою сексуальность и сексуальную ориентацию, Budgeon утверждает, что свобода сегодня – это «добровольное участие и соблюдение любых предписаний патриархальных гетеросексуальных норм и капиталистической культуры». В таком случае женщины считают, что они осуществляют свой индивидуальный выбор, контролируют свою жизнь и сами принимают решения, они на самом деле используют феминистский идеал свободы – женщина, которая может делать то, что хочет, фотографироватся как хочет (даже без одежды). John Berger и Laura Mulvey утверждают, что СМИ воспроизводят мужчину как «идеального» зрителя и женщину как объект рассмотрения. Следовательно, женщины начинают смотреть на себя глазами мужчин и проявлять себя привлекательно, чтобы достичь идеала женского тела, который сформировало капиталистическое патриархальное общество. С появлением постфеминизма и неолиберализма в 1980-х годах появился новый образ женщины – сильной и независимой женщины, которая приняла патриархальную, гетеросексуальную, потребительскую культуру. В результате женщины были обмануты, полагая, что осуществляют индивидуальный «выбор» и «свободу», тогда как на самом деле мыслят в рамках идеологии патриархата. Критикуя патриархальный «новый» образ женщины, неолиберальная женщина полагает, что является автономным сексуальным субъектом, который принимает решения самостоятельно, в отличие от традиционной женщины, которая подчиняется.