Коммунисты

Но не Голландия беспокоит сейчас Поля Рейно. Смысл телефонного разговора Хюнцигера с Жоржем совершенно ясен: дорога на Париж открыта… Открыта? Куда же направляются силы противника, прорвавшие фронт, — к морю или к Парижу? Главное командование — иначе говоря, Жорж — полагает, что их целью является Париж. Париж… Глава французского правительства в ужасе. Он строчит послание Черчиллю, которое немедленно будет передано по телефону: «Между Седаном и Парижем нет более укреплений, способных образовать ту линию обороны, которую мы должны восстановить любой ценой»… Под этой «любой ценой» подразумеваются, между прочим, самолеты, десять эскадрилий самолетов, которые Рейно умоляет Черчилля послать во Францию, чтобы отрезать немецкие бомбардировщики от танков и лишить их поддержки с воздуха. Иначе Париж…

X

Разъезды и поездки все же заняли немало времени. Было шесть часов вечера. Генерал Брюно вернулся к себе в штаб, в Став, отдал приказ о диспозиции имевшихся в его распоряжении частей танковой дивизии, написал несколько других приказов и сразу же снова отправился в «Аристотель», чтобы продемонстрировать обстановку на карте.

Генерал Мартен снова передает ему, еще раз подтверждает приказ перейти в контратаку в направлении Динана. Прошли уже сутки с тех пор, как Корап обещал Бийотту эту контратаку. Над всем районом непрерывно летают вражеские самолеты, расстреливая на бреющем полете воинские части, КП; и бомбы сыплются, как из мешка, на поля и на деревни.

Вернувшись из «Аристотеля» в свой штаб, генерал Брюно вынужден был констатировать, что контратаку начинать уже поздно, особенно если учесть состояние поврежденных бомбами дорог. Когда передовые части танковой дивизии прибывают в район Флавиона, где находился КП командира 18-й дивизии генерала Дюффе, и, таким образом, оказываются в пяти километрах впереди «Аристотеля», то есть штаба корпуса, но в добрых пятнадцати от назначенных для атаки пунктов в районе Динана, генерал Брюно останавливает подошедшие подразделения, отказывается от контратаки, решает провести здесь спокойно ночь, выставляет посты и разрабатывает хитроумнейшие планы завтрашнего наступления, которое должно начаться на рассвете из района Флавиона.

Так-то оно так, но надо ведь поставить в известность «Аристотеля». Пять километров — не бог весть какой дальний путь! Во Флоренне, куда снова отправляется Брюно, волнение предшествующих дней как будто улеглось. Но «Аристотеля» здесь уже нет. Однако просторная ферма из серого камня не опустела. В розовом доме тоже сказывается какой-то генерал. Чей же теперь здесь КП? Да ведь это Дюффе! А я-то считал, что вы во Флавионе, я как раз оттуда еду… — Представьте себе, в семь часов вечера немецкие танки были меньше чем в километре от Флавиона… — Быть не может! Я решительно ничего не знал, а я-то вообразил… — Пришлось, таким образом, перебазироваться, и поскольку штаб корпуса двинулся в путь, мы заняли его место во Флоренне… — А где же «Аристотель»?.. — Где-нибудь на дороге к западу… не могу вам точно сказать.

Генерал Брюно пускается на розыски «Аристотеля».

Между тем из Шимэ генерал Корап связывается по телефону с Бийоттом. Донесения его носят самый пессимистический характер. Утренняя поездка произвела на генерала отвратительное впечатление: войска деморализованы, командиры меньше всего расположены к атакам. Вечерние донесения только лишний раз подтверждают эту ситуацию. Бийотт считает, что Корап преувеличивает. Ведь как раз сейчас Североафриканская пехотная дивизия должна быть уже на месте, и генерал Брюно начал контратаку со своими танками, а у него, как-никак, сто пятьдесят танков!

Примерно около полуночи километрах в двадцати к юго-западу от Филиппвиля, во Фруа-Шапель, к «Аристотелю», расположившемуся здесь на ночь, подкатила машина. Дежурный не хотел было беспокоить генерала Мартена. Но потом… Простите, ради бога, господин генерал!

В машине действительно сидел генерал. Рядом с ним на сиденье — походный сундучок. Генерал возвращался из отпуска. В полночь 14… или 15 мая 1940 года, в зависимости от того, как считать. Это был генерал Гасслер, командир 22-й дивизии, той самой, что оставила сильно укрепленные позиции в Живэ, будучи под командованием генерала Безье-Лафосса, прекраснейшего человека, которого Гамелен, впрочем, находил недостаточно энергичным, а Корап назначил заместителем Гасслера на время отпуска, не доложив вышестоящему начальству, чтобы избежать лишних разговоров.

Сейчас уже слишком поздно ехать в дивизию. Тем паче, что совершенно неизвестно, где находится его КП. Всего разумнее переночевать спокойно в штабе. Завтра утром Безье-Лафосс непременно сюда явится: они смогут вместе изучить положение дивизии… вернее — того, что от нее осталось.

— Эй, дежурный! Внести сюда вещи генерала!

Между тем генерал Брюно, наконец, разыскал «Аристотеля». Для этого ему пришлось проехать километров сорок в тыл. В случае, если бы командир корпуса не был согласен с мнением Брюно, ему все равно пришлось бы примириться с распоряжениями, которые тот уже отдал, и дождаться рассвета.